Враг моего мужа
Шрифт:
— Сегодня ночью. До утра. Ты и я. И забудем друг друга. Мы же забудем?
Злата тянется ко мне, упирается лбом в моё плечо.
— Обязательно, — чуть слышно, а я прикрываю глаза.
Рыжая ведьма.
Я оставляю Злату в своей квартире — одной из, — о которой мало кто знает. Не понимаю почему, но я не доверяю никому её безопасность — если уж мне так трудно противиться ей, создавать сложные ситуации для кого-то ещё не намерен. Мчу вперёд, вцепившись в руль, словно в спасательный
Автомобиль набирает почти космическую скорость, только мне не скрыться от видений, желания и её аромата, пропитавшего, кажется, весь салон.
Мне нужно решить кое-какие вопросы, мне необходимо провести собрание — у меня вообще чёртова уйма дел.
Я повторяю себе это, напоминаю, чем должен сейчас заняться в первую очередь, убеждаю, что стоит свистнуть и десяток баб с умелыми руками, ртами и красивыми телами примчатся тут же. Секс — это просто, легко и понятно, и мне не нужно для этого придумывать сложности. Только…
Только всё равно это не поможет. Пока я не трахну Злату до звона в ушах, пока не попробую её на вкус и не дам волю всем своим фантазиям, не успокоюсь. Это наваждение, сумасшествие, но сейчас я хочу именно её.
Я не знаю, куда я еду — впервые в жизни не разбираю дорогу. Просто мчу, наворачиваю круги, миную улицу за улицей, но в голове странный гул стоит.
Я здесь, в машине, пытаюсь справиться с возбуждением и переключить мысли на что-то ещё, кроме женского тела и вышибающей дух свободной покорности, а Злата там, в моей квартире.
Интересно, она ждёт меня? Да, блядь, что за херня со мной творится.
Я кружу и кружу по улице почти час, я действительно пытаюсь абстрагироваться. Я даже звоню Сашке и решаю какие-то вопросы. На автомате, особенно ни во что не вникаю, а перед глазами затуманенный взгляд голубых глаз, а на пальцах ощущение сжимающегося горячего влагалища.
Проклятие.
И я вдруг, сам от себя этого не ожидая, бросаю в трубку: “Саш, перенеси собрание на завтра, сегодня не могу”. Чёрт, я же что-то совсем другое хотел сказать, но Саша не спорит. Он вообще редко спорит. Обрываю звонок и выкручиваю руль в другую сторону. Назад. К своей квартире.
Я сейчас это закончу, а утром буду свободен. Это же я, Артур Крымский — человек, неспособный быть долго с женщиной. Не моя это песня. Значит, одного раза мне хватит.
Точно хватит.
И я оставляю машину на подземной парковке, но как не пытаюсь держать себя в руках, почти бегом направляюсь к лифтам. Подношу брелок к значку двадцать пятого этажа, двери закрываются до бешенства медленно, коробка наконец плавно трогается с места и несёт меня вверх. Едва ползёт, и глухое раздражение внутри вытесняет почти все эмоции.
Сжимаю в кулаке связку с такой силой, что один из ключей больно впивается в ладонь. Но даже это меня не отрезвляет.
Перед дверью у меня ещё есть шанс передумать. Злата
Щелчок за спиной, огромные глаза Златы напротив — она под дверью, что ли, сидела? — и один мой шаг вперёд.
— Ведьма, — выдыхаю прежде, чем вжать в себя хрупкое горячее тело и смять голодным поцелуем податливый рот.
6 глава
Злата
Дверь распахивается так неожиданно, что я не успеваю никуда спрятаться. Так и замираю в коридоре, просторном и холодном, в котором каждая деталь — грубый кирпич, стекло и хром. Никакого тёплого дерева, ничего, что может сделать человеческое жильё уютным.
Крымский.
Он делает шаг в квартиру, не глядя захлопывает дверь, а я смотрю в его глаза, ловлю в них вихри зарождающегося цунами. Даже пол, кажется, под нашими ногами вибрирует.
Артур бросает куда-то ключи, они с громким перезвоном падают на плиточный пол, и наступает на меня неотвратимо. Как ураган, лесной пожар, водопад — стихия, от которой не скрыться, как ни пытайся.
Да я и не стремлюсь. Где-то в глубине души знала, что ночь наша начнётся задолго до захода солнца.
Не ошиблась.
Я успела принять душ — почему-то именно эта мысль сейчас самая главная. Но она покидает меня, как и все остальные, в тот момент, когда Артур снова называет меня ведьмой и лишает кислорода поцелуем, объятиями. Просто сносит волной, сбивает с ног, и мне ничего не остаётся как обхватить его руками и ногами и впустить в свой рот его жадный и горячий язык. И он кружит там, сплетается с моим, и из груди стоны, похожие то ли на львиный рык, то ли на волчий вой.
Не понимаю, кто из нас стонет — вообще уже перестаю что-либо понимать, когда Крымский кусает мою нижнюю губу, и солоноватый привкус на языке впервые за прошедшие полгода не пугает и не вызывает тошноту.
Артур грубый и жадный, яростный и злой, невероятно горячий и обжигающе ледяной — сумасшедшая гремучая смесь, но в его руках я впервые забываю, каково было мне тогда. И кровь больше не ассоциируется с болью. Иногда она может быть и частью наслаждения.
“Вытрахай себя из меня”, — вспыхивает в голове, и кажется снова слышу это наяву.
— Артур, — выкрикиваю на грани ультразвука, ловлю губами воздух, как лишённая кислорода рыба, бьюсь в его руках, а он тянет ворот моего платья вниз, рвёт его по шву и добирается наконец-то до груди. Но не трогает её, не целует, да и освободить от белья не торопится. Просто смотрит.
— Такая светлая кожа, — бормочет, и в тоне столько предвестников порока, обещаний утянуть на самое дно, что во рту пересыхает.
Соски такие твёрдые, как камушки, они царапаются о нежное ещё недавно кружево, требуют внимания, и я ёрзаю и тихо стону.