Враг моего сердца
Шрифт:
— Здравствуй, красавица, — улыбнулась женщина. — Меня Жданой кличут. А ты, стало быть, княжна Елица? Слыхала о тебе много. Говорили, у князя нашего Борилы Молчановича дочка диво как хороша. Теперь вижу, не врали ничуть…
Продолжая болтать о разной неважной чепухе и вгоняя тем Елицу в странную дремоту, Ждана оглядела её, хмурясь и покачивая головой. Её лёгкие, словно пушинки, пальцы ласково скользили по коже, а голос журчал в голове ручейком, успокаивая, унимая мучения.
— Что скажешь, знахарка? — нетерпеливо окликнул её княжич.
Вокруг уже начали собираться кмети — отогреваться после долгого дня под ветром и сырой моросью. Они вносили вещи и припасы, скидывали одежду в начавшей прогреваться избе. И все то и дело с любопытством поглядывали на Елицу.
— Хочу увидеть снадобье, которым её лечили, — совершенно спокойно ответила Ждана. — Ведь лечили же эти синяки на её шее?
Она внимательно взглянула на Ледена, а тот желваками дёрнул и отвернулся. Опять ударили по его вине, заставили ощутить с новой силой. Он махнул челядинке, подзывая, а та подошла, едва не на полусогнутых ногах, испуганно пригибая голову. Княжич схватил её за ворот и тряхнул, что сказал — нельзя было услышать, но Мира вся с лица спала.
— Закончилось снадобье, — пискнула.
— Тогда горшочек от него неси, коли не вымыли, — улыбнулась знахарка без тени злобы.
— Проследи, — приказал Леден отроку, и тот вышел вслед за девкой.
Скоро они вернулись, и Мира отдала Ждане пустой горшочек, где раньше мазь была. Той на дне и правда оставалось всего ничего — только наскрести, может, получится. Елица медленно села, борясь с дурнотой и слабостью, что нагнало на неё монотонное, словно заговор, бормотание знахарки. Та внимательно заглянула в посудину, поддела пальцем остатки снадобья и понюхала осторожно.
— Хорошая мазь, — Ждана отдала горшочек обратно челядинке, а та будто просветлела от её слов. — Быстро помогла бы… коли не было бы на ней заговора. Он её силу другой стороной оборачивал. Из целебной — ядом сделал. А княженка ослаблена очень. Будто кто силы из неё не так давно пил — вот и довела её эта мазь до беды.
Мира и руку к груди приложила, охнув. Зато Леден её удивлению не поверил: схватил за локоть и дёрнул к себе.
— Ты княжну извести хотела? — рявкнул прямо в ухо, а та так и присела. — Отвечай!
— Не хотела извести, — запричитала та. — Я и заговоров толком не знаю. Так, кровь остановить немного да головную боль унять…
Княжич развернул её к себе лицом и встряхнул. Кмети зароптали, подходя ближе и прислушиваясь к переполоху. И судя по тому, каким страшным холодом повеял направленный на девку взгляд княжича, ничего хорошего её не ждало.
— Подожди, княжич, — Елица встала, покачиваясь.
И так вдруг захотелось, чтобы снова прохлада его кожи остудила жжение, что волнами пробегалось по шее. Да, получается, он из неё силы выпил, когда в прошлый раз касался — больше некому. Теперь вдвойне осторожнее надо быть да подальше от него держаться.
— Что? — хмыкнул тот. — Попросишь, чтобы я и эту змею отпустил с миром? Своя жизнь не дорога вовсе?
Елица подошла и положила ладонь на его запястье, ощущая гладкость стальной наручи на нём и призывая отпустить Миру. Он прищурился, даже не двинув рукой и не ослабив хватку.
— Снадобье это тебе предназначалось, — продолжила Елица. — Не хотела я, чтобы жена старосты в Беличе увидела, что со мной случилось. И на мысли нехорошие наводить. Остёрцев и так всюду не любят. Сказала, что мазь для тебя нужна.
— Вот спасибо, — он покачал головой.
Гнев тут же сошёл с лица княжича, уступив место заметному недоумению. Получается, его отравить хотели, извести. Против него Годана зло удумала, а Елица случайно пострадала. Леден выпустил плечи челядинки и отступил на шаг. Та закрыла лицо ладонями и всхлипнула жалостливо. Но всё ж она видела, что синяки вовсе не сходят с кожи Елицы, а лгала, получается. Зачем?
— Прости меня, княжна, — захныкала Мира. — Я сказать тебе должна была, что мазь эта не лечит совсем. Только хуже делает. Не думала, что до такого дойдёт. Просто припугнуть хотела. Чтобы…
Она и вовсе разрыдалась. Леден нахмурился, неподвижно глядя на неё, а после рукой резко махнул, ничего не говоря, и вышел прочь. За ним поспешили и несколько кметей, самые ближние. Видно, допытаться хотели, что всё ж случилось. Ждана вздохнула понимающе и сунула руку в свою суму, что висела у пояса на перекинутом через плечо ремне, что-то выискивая. Брашко сел на лавку, с укором посматривая на девку, с которой за время пути успел, кажется, сдружиться — и теперь в его взоре виделось нечто вроде омерзения.
Припугнуть хотела… Чтобы Елица и вовсе подходить к Ледену боялась. Неужто придумала себе, что хоть сколько-то ему интересна, кроме как потешиться порой, почувствовать, как девица его ублажает? Уж стары, как сам мир, эти пустые надежды, что вот на этот раз княжич, а то и князь сам обратит внимание на ту, которая прислуживает ему. Да так редко такое случается, что и не вспомнить ни единого сказания о том даже на девичьих посиделках.
— На вот, возьми, — Ждана наконец отыскала в своей холщовой суме какое-то снадобье и протянула его Елице. — Оно точно тебе поможет.
Вложила в руки прохладный горшочек и к двери направилась, не дожидаясь вознаграждения.
— Спасибо, — только и успела сказать Елица перед тем, как она скрылась в сенях.
— Пойдём, княжна, — Брашко встал, пряча взгляд от Миры, которая сейчас, кажется, искала на его лице хоть каплю понимания. — Тебе избу поменьше приготовили. Натопили уж и вещи твои туда снесли. Подождём теперь, как оправишься. Только как тебя теперь с ней оставлять?
Он качнул головой в сторону челядинки. Та вдруг бросилась к Елице, едва на колени не падая, схватила за рукав, пытаясь встретиться с ней взглядом.