Враг моего врага
Шрифт:
– Хорошо выглядите, Владимир Алексеевич, – сказала «докторша». – Давайте-ка немного пройдемся! А затем, как было запланировано, наведаемся в одно заведение. Заодно и пообедаем. Не возражаете?
– С вами – хоть на край света! Кстати, вы кое-что украли у меня.
Виктория Сергеевна, чего никогда не делала прежде, взяла Мокрушина под руку. Направление и скорость движения тоже диктовала она. Говоря языком летунов, в их паре ВС была «ведущим», а он – «ведомым».
– Украла? Что именно? Вы намекаете на пропажу части ваших воспоминаний?
– Это-то как раз меня менее всего беспокоит. Даже радует. А украли вы у меня… несколько припасенных слов. Это я хотел сказать, что вы «хорошо выглядите». И это я собирался пригласить вас сходить куда-нибудь пообедать.
Они обогнули угол дома № 52 и неспешно пошли вдоль него же, но уже с фронтальной стороны, глядящей на Ленинградский проспект.
– Спасибо, я оценила ваш комплимент, – сказала «докторша». – В остальном не будем отходить от установленных нами для взаимного общения правил. Хотя у нас сегодня с вами последнее «свидание», это ничего не меняет.
Прежде чем Мокрушин успел хоть что-то сказать, она вдруг остановилась напротив рекламной вывески расположенного все в том же 52-м доме по Ленинградскому проспекту салона «Мебель Сити-4».
– Владимир Алексеевич, извините, что вторгаюсь в вашу личную жизнь… Но не могу не спросить. Вам не надоел ваш неустроенный быт? У вас ведь прекрасная квартира! Почему бы вам не обставить ее как следует? Жилье без мебели – это все равно, что очаг без огня.
– Знаете ли, как-то руки все не доходят, – на губах Мокрушина появилась кривая усмешка. – Да и дело это не простое: выбрать подходящий гарнитур и заказать нужную обивку для диванов. Тут нужен особый… женский склад ума! Вот что, Виктория Сергеевна. У вас, как я уже успел убедиться, побывав в вашем офисе, превосходный вкус! Может, проконсультируете меня и по этой части? Не в службу, так сказать, а в дружбу! А зайдемте-ка в этот салон! Действительно! Деньги у меня есть… наверное! Поможете мне выбрать обстановку для квартиры – как для себя!
Он открыл дверь, ведущую в торговый пассаж, на третьем этаже которого, судя по вывеске, и находится мебельный салон. Придерживая ее, сделал приглашающий жест, чуть перебрав по части картинности. Посторонился, пропуская мимо себя – подобно швейцару – какую-то гражданку… Кажется, это была та девушка в «интересном положении», которую он видел чуть раньше во дворе. Мокрушин продолжил:
– Ну что же вы, Виктория Сергеевна?! Помогите холостяку добрым советом и женским участием! Просто покажете пальчиком: это, вот это и еще вон то!
– Потише, пожалуйста. Не надо кричать на всю улицу.
– Что? Да я почти шепотом разговариваю! И не дай вам Бог услышать… какой у меня командный голос – перепонки полопаются!
– То-то вы гудите на всю улицу, как «иерихонская труба».
– Действительно! Что ж это я… Как таежник… Как геолог!.. Прозябаю, существую почти в полевых условиях! Надо, непременно надо обзавестись обстановкой. Чтоб было, как у «людей»!
Она неожиданно рассмеялась.
– Пойдемте! – «Докторша» подошла к нему и вновь положила руку в перчатке на сгиб его локтя. – Успокойтесь, дышите глубже! Ну же… Пойдемте отсюда! – Она резко дернула его за руку, увлекая за собой. – А то люди подумают, что у нас тут семейный скандал.
Спустя примерно четверть часа они – по настоянию Виктории Сергеевны, естественно, – наведались в фиш-кафе «Сеалэнд».
Это заведение, расположенное в нескольких минутах ходьбы от мокрушинского адреса, считается одним из лучших в своей категории во всей Москве. В цветовой гамме декора самого суши-бара (а здесь имеются два зала) использованы все мыслимые оттенки голубого и синего, символизирующие несколько картинное, идеализированное представление о море. А также встречаются фрагменты, какие-то яркие вставки желтого (песок, наверное) и оранжевого (тропическое солнце, а может, апельсин) цветов. Стильное убранство, надо признать, у посетителей вызывает некий психоделический эффект погружения в атмосферу морской среды…
И кухня с шеф-поваром, выписанным из Китая, кстати, тоже поражает качеством приготовления и обилием всевозможных закусок. Но Мокрушину это заведение, пользующееся отличной репутацией среди столичной публики, очень не нравилось.
– Отвратное место, – пробомотал он, передавая парню в гардеробной куртку. – Ненавижу все эти дрянные суши и роллы! Как можно это есть?!
Он хотел поухаживать за «докторшей», но та, как и в прежние их совместные походы, сама сняла плащ и передала его слегка оторопевшему парню в униформе.
– Не обращайте внимания, – сказала она. – Мужчина заплатит за свои слова щедрыми чаевыми.
Зал, расчитанный примерно на восемьдесят посетителей, был почти полон. Где-то бушуют финансовые бури, мировой кризис грозит смыть всю цивилизацию в мрачные бездны. Но здесь, в этом отдельно взятом сине-оранжевом мирке, царит спокойная расслабленная атмосфера.
Молодой парень-официант, уже обслуживавший их ранее, провел гостей за столик, сервированный на двух персон. Мокрушин, как это было с ним и прежде, когда они наведывались сюда с «докторшей», а подобное случалось раз в два-три дня, хотел поинтересоваться: почему их всегда сажают за один и тот же столик. И кто именно его бронирует (случалось, что зал был битком, когда они приходили, но этот столик был неизменно к их услугам).
Но и в этот раз удержался: официант человек подневольный, а «докторша», вздумай он обратиться к ней с этим вопросом, попросту его проигнорирует.
Кстати, она действительно отлично сегодня выглядит. Когда ВС сняла плащ, выяснилось, что на ней надето платье цвета морской волны, обливающее ее стройную фигуру. Довольно длинное; сбоку, вдоль левого бедра, как он успел заметить, пока они шли к своему столику, имеется разрез. Спереди платье было декольтировано. Но в меру, ровно настолько, чтобы слегка потрафить любопытствующему мужскому взору, не выходя при этом за рамки приличий.
Виктория Сергеевна еще раньше, задержавшись ненадолго у зеркала в гардеробной, сняла косынку, сложила ее и сунула вместе с очками в сумочку. Волосы у нее высветленные, с мелированием. Легкий ровный загар, приобретенный, скорее всего, в соляриуме. Гладкая кожа, ухоженные руки с маникюром… Глаза… Глаза у «докторши» удивительные, надо сказать. В обычном, если так можно выразиться, состоянии они у нее зеленые. Причем правый глаз, как казалось иногда Мокрушину, чуть-чуть темнее левого в цветовой зеленой гамме… С какими-то едва заметными желтоватыми вкрапинками или прожилками. Но случается, что глаза у нее бывают прозрачно-серыми, и он в них тогда тонул. Или темнеют, становясь по мере выговариваемых ею вполголоса слов или цифр черными. И эта темнота тоже затягивала его всего… Мурашки по коже, как вспомнишь!