Враг мой (Авторский сборник)
Шрифт:
— Как странно, Джоанн Никол... В темноте, как, например, сейчас, я воспринимаю вас не как человека. И у вас перед глазами тьма. Чувствуете ли вы то же самое, что и я?
— Да. Для меня вы и я — просто... одушевленные существа.
— Я услышал ваш крик и отправился на разведку.
— Это был просто страшный сон, Тора Кия. Я в полном порядке.
Помолчав, Кия встал и шагнул к двери.
— Мне тоже снятся сны, Джоанн Никол. — Тора Кия боролся с обуревающими его мыслями и непрошеными речами. — Мне бы... Есть вещи... Мне о многом хотелось
— Вот и поговорите со своим родителем.
Тора Кия обреченно засмеялся и двинулся к двери.
— Отдыхайте, Джоанн Никол.
— Подождите! — Она села прямо. — Почему со мной? Почему вам хочется говорить со мной?
Ответ драка прозвучал так, словно он исповедовался в величайшем грехе.
— С ними я не могу разговаривать о войне. О моей войне — не могу. Родитель всегда остается беспристрастным исследователем, Баадек никогда не воевал. А вы — солдат.
— Я — человек.
— Человек-солдат. — Тяжелые ботинки потоптались перед ней, и Тора Кия опустился на диван слева от нее. — Вы понимаете, что у меня больше общего с вами, чем с моей собственной расой?
Через мгновение тишина сделалась невыносимой.
— Я вас слушаю.
— Это какое-то извращение: я пришел говорить именно с вами! Но и сама война — извращение.
В ноздри Джоанн ударил резкий запах «пастилки счастья».
Тора Кия молчал так долго, что она уже решила, будто он задремал. Но он нарушил молчание.
— Иногда мне кажется, Джоанн Никол, что я опять в бою: запахи, звуки, крики — все как настоящее! Потом я снова оказываюсь в безопасности, в родительском доме. Я боюсь за свой рассудок. — Тора Кия засмеялся. —Врачи в чирн-ковахе говорят, что из-за этого я не могу родить. Мол, мои мысли не позволяют произойти зачатию. Скоро я состарюсь, и акт зачатия будет грозить моей жизни. Таким образом, прервется род Тора. — Он вздохнул. — Пастилка развязывает язык и мысли, но притупляет чувства.
Одного запаха наркотика хватило, чтобы у нее помутилось в голове. Положив руку на руку Кия, она нащупала коробочку с пахучим наркотиком. Прикоснувшись к нему кончиком пальца, она лизнула палец. Сначала она ощутила во рту горечь, потом ее охватили тепло и нега...
Вспышки света, скрежет металла, кровь, обломки костей, ошметки плоти, лицо с содранной кожей, грязевая топь...
В темноте по-прежнему звучал голос Торы Кия; голос этот свидетельствовал о боли и требовал понимания; это был собеседник, способный понять ее саму.
— Я тоже вижу войну, Кия. И наяву, и в снах. — От наркотика у нее кружилась голова. Она опустила ее на плечо Кия. — Как бы мне хотелось... Если бы мы могли...
Плечо Кия заколебалось от смеха.
— Иногда мне кажется, что Ааква по-прежнему жестоко забавляется со своими тварями.
... Откуда-то издалека звучал рассказ Кия об Амадине и тамошних ужасах; слушая его, Джоанн видела ужасы «Сторм Маунтейн» и кричала от страха. Ее плечи обняла рука, она прижалась лицом к груди Маллика, рука стала гладить ей лицо. Чужая рука, чужое лицо...
— Джоанн...
... Ей показалось, что она падает с головокружительной высоты. По лицу скользнуло что-то мягкое, потом раздался звук поспешно удаляющихся шагов...
— Джоанн Никол! Джоанн Никол!
Она открыла глаза, села прямо, снова закрыла глаза.
— Баадек?
— Баадек. Со мной человек, Мицак. Почему вы спите здесь? Джоанн сжала пальцами виски. Голова отчаянно гудела.
— Что вам обоим от меня понадобилось?
— Я пришел, чтобы пригласить вас на утреннюю трапезу, тщетно осмотрел ваши апартаменты и обратился за помощью к Мицаку. Утренняя трапеза и Тора Соам по-прежнему вас дожидаются.
Она уронила руки на колени.
— Я не голодна. Хочу вернуться к себе.
— К вашему сведению, майор, в утреннюю трапезу входит напиток если и не со вкусом кофе, то хотя бы с теми же свойствами, — вмешался Мицак.
— Сегодня вы еще самодовольнее, чем обычно.
Не дождавшись ответа, она поднялась и позволила драку и землянину отвести ее сначала в апартаменты, потом в столовую. Там ее, Мицака и Зая Каиду опять представили хозяину, Торе Соаму. Усевшись и получив в руки емкость с горячей жидкостью, она услышала с противоположной стороны стола голос Торы Соама:
— Скажите, Джоанн Никол, в чем привлекательность препарата, который принимает Кия?
Едва не падая в обморок от пульсирующей головной боли, она ответила:
— Понятия не имею!
— Прежде запах этого препарата исходил только от моего чада, теперь же он исходит и от вас.
— Я его обычно не употребляю. В этот раз я прибегла к нему, чтобы расслабиться и побороть реакцию отторжения.
— С какой целью?
Она оставила этот вопрос без ответа, попивая горячую жидкость.
— С какой целью, Джоанн Никол? Объясните хоть вы, Мицак.
— Цели могут быть самые разные. Я не могу прочесть ее мыслей.
Голос драка стал угрожающим.
— Вы ходите по тонкому льду, человек!
— И тем не менее ее мыслей я прочесть не могу. Как и мыслей Кия. Обращайтесь за ответами к тем, кто способен их дать.
— Ты смеешь цитировать Талман драку, мне? — После многозначительной паузы Тора Соам спросил: — Вы сами когда-нибудь принимали этот препарат, Мицак?
— Да. Но я способен объяснить вам только то, с какой целью это делал я, но не она.
— С какой же?
— Я могу ответить, но не имею желания. Вас это не касается.
После продолжительного молчания Тора Соам тихо проговорил:
— Все мы находимся под влиянием сегодняшних обстоятельств.
Остаток трапезы прошел в гробовом молчании.
Позже, когда унялась головная боль, Джоанн Никол медленно брела в солнечных лучах по древней, выложенной камнем тропе имения Тора. Ее вели, поддерживая с обеих сторон под локти, Баадек и Мицак. Одна рука принадлежала человеку, но по прикосновению она не могла отличить ее от руки драка.