Враг Шарпа
Шрифт:
– Майор? – Дюбретон, стоя на верхней ступеньке, натягивал тонкие кожаные перчатки.
– Сэр?
– Вы собираетесь освободить заложников? – голос был тихим, хотя враги все равно не смогли бы его подслушать.
– Если это вообще возможно, сэр. А вы?
Дюбретон пожал плечами:
– Это место гораздо дальше от наших позиций, чем от ваших. Вам будет легче добраться, – он криво усмехнулся, подразумевая многочисленные партизанские засады, подстерегавшие французов в северных горах, и поправил перчатки. – Нам понадобится целый кавалерийский полк, чтобы добраться хотя бы к подножию перевала. Если вы попытаетесь, майор, могу я попросить кое о чем?
– Конечно, сэр.
– Разумеется, я понимаю, что вы вернете
– Возможно, сэр.
– Особенно когда не знаешь, где держат женщин?
– Да, сэр.
Дюбретон улыбнулся. Бигар уже ждал с лошадьми. Полковник взглянул на небо, как будто ожидая перемены погоды.
– Моя жена держится с достоинством, майор, как вы могли убедиться. Она даже не дала ублюдкам понять, что я ее муж. Но в конце разговора в ней проявилась истеричность, правда?
Шарп кивнул:
– Пожалуй, сэр.
Дюбретон снова улыбнулся:
– Не странно ли, что она так цеплялась за рифму, майор? Если, конечно, она вдруг не окунулась с головой в поэзию, но разве можно себе представить женщину-поэта? – он был крайне доволен собой. – Они готовят, занимаются любовью, они играют на музыкальных инструментах, могут поддержать беседу – но поэтов среди них нет. Хотя моя жена читает много поэзии, – он пожал плечами. – «Мертвый холод кельи», а? Запомните, майор?
– Конечно, сэр.
Дюбретон стянул только что надетую перчатку и протянул ему руку:
– Для меня это честь, майор.
– Для меня тоже, сэр. Возможно, мы еще увидимся.
– Что ж, это будет приятная встреча. Не передадите мои наилучшие пожелания сэру Артуру Уэлсли – или, как мы теперь должны его называть, лорду Веллингтону?
Удивление Шарпа, к удовольствию Дюбретона, отразилось на его лице.
– Вы знаете его, сэр?
– Мы вместе учились в Королевской академии верховой езды в Анжере. Даже странно, майор, что ваш лучший солдат учился сражаться во Франции, – Дюбретону явно понравилась это замечание.
Шарп расхохотался, потом вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал французскому полковнику: тот ему понравился.
– Желаю безопасного возвращения домой, сэр.
– И вам, майор, – Дюбретон махнул рукой Харперу. – Берегите себя, сержант!
Французы поскакали на восток, огибая селение, а Шарп с Харпером направились на запад, спускаясь с перевала по извилистой дороге, ведущей в Португалию. Воздух был чист, безумие, охватившее дезертиров, осталось позади, но Шарп понимал, что ему придется вернуться. Когда-то, в ночь перед одной из давних битв, Шарп слушал старого и мудрого сержант-майора [56] , шотландца. Тот считал, что новобранец мог бы и сам понять эту непростую истину, но вынужден был объяснять. Шарп вдруг вспомнил, что сказал тогда шотландец: солдат – это человек, бьющийся за тех, кто сам за себя биться не может. Позади, за Господними Вратами, остались женщины, которые не могут биться за себя сами. И Шарп вернется за ними.
56
Воинское звание в армиях ряда стран. Сержант-майор занимал промежуточную позицию между офицерами и сержантами. Руководил сержантским составом одной или нескольких рот, а в бою и на парадах входил в знаменную группу.
Глава 6
–
– Нет, сэр, – Шарп неуклюже застыл посреди комнаты: сэр Огастес Фартингдейл не потрудился предложить ему стул. Через полуоткрытую дверь гостиной, бывшей частью весьма дорогой квартиры в лучшей части города, Шарп мог видеть званый обед. Серебро, бликуя, скрипело по фарфору, у массивного буфета почтительно вытянулись два лакея.
– Значит, не видели, – проворчал Фартингдейл. Он будет вынужден сообщить, что Шарп потерпел неудачу. Сегодня сэр Огастес не надел мундира: на нем был темно-красный бархатный фрак с кружевными манжетами, тонкие ноги обтягивали лосины, блестящие высокие сапоги дополняли гардероб. Из-под жилета виднелся синий шелковый шейный платок, украшенный тяжелой золотой звездой – должно быть, каким-то португальским орденом.
Он уселся за письменный стол, освещенный пятью свечами в элегантном серебряном канделябре, и начал поигрывать длинным ножом для бумаг. Длинные волосы, блестевшие сединой, каскадом падали назад от высокого лба и были собраны на затылке старомодной лентой, тускло черневшей на фоне серебра волос. Лицо его было длинным и узким, губы нетерпеливо дергались, а в глазах стояло раздражение. Приятное лицо, думал Шарп, лицо опытного человека средних лет, обладающего деньгами, умом и эгоистичным желанием обернуть оба этих качества себе на пользу.
– Агостино! – крикнул сэр Огастес в сторону столовой.
– Сэр? – ответил невидимый слуга.
– Закрой дверь!
Тяжелая деревянная дверь захлопнулась, оборвав шум голосов. Сэр Огастес недружелюбно осматривал Шарпа с ног до головы и обратно. Стрелок только что вернулся в Френаду и не успел не только привести в порядок мундир, но даже стереть дорожную пыль с лица и рук.
– Маркиз Веллингтон весьма озабочен, майор Шарп. Весьма, – педантично и сухо заявил Фартингдейл. Он таким тоном говорил о своей близости к Веллингтону, как будто доверял Шарпу государственную тайну. – У моей жены, майор, большие связи при португальском дворе. Вы понимаете?
– Да, сэр.
– Маркиз Веллингтон не желает, чтобы наши отношения с португальским правительством были поставлены под угрозу.
– Никак нет, сэр, – Шарп с трудом подавил в себе желание заявить сэру Огастесу Фартингдейлу, что тот напыщенный осел. Интересно, что такого написал ему Веллингтон: письмо, без сомнения, отправилось на север с каким-нибудь молодым офицером-кавалеристом, способным, меняя лошадей, преодолеть шестьдесят миль за день. Должно быть, Веллингтон в Лиссабоне: достичь Кадиса с письмом и вернуться обратно с ответом не успел бы никто. Фартингдейл же был напыщенным ослом, поскольку Шарп знал: мысли Веллингтона обращены вовсе не к португальскому, а к испанскому правительству. Рассказ о произошедшем в Адрадосе, подпитываемый хваленой испанской гордостью, облетит всю страну со скоростью степного пожара. А ведь в наступающем году британской армии придется идти обратно в Испанию. Нужно будет покупать у испанцев еду, использовать труд испанских пекарей и погонщиков мулов, искать фураж и крышу над головой, наконец, вести переговоры – а Пот-о-Фе и Хэйксвилл ставят успех этих переговоров под угрозу. Нарыв Адрадоса необходимо проткнуть, сделав еще один шаг к победе в войне.
Но Шарп, который знал Веллингтона куда дольше, чем Фартингдейл, понимал, что в деле Пот-о-Фе генерала беспокоит что-то еще. Веллингтон верил, что анархия – всего лишь способ, придуманный демагогами, чтобы иметь право нарушать дисциплину. А дисциплину он считал не просто существенной, но высшей добродетелью. Пот-о-Фе бросал этой добродетели вызов – значит, Пот-о-Фе необходимо уничтожить.
Нож упал на стопку бумаг – возможно, рукопись следующей книги Фартингдейла из серии практических указаний молодым офицерам. Одно безупречное колено легло на другое, сэр Огастес тщательно поправил шнуровку сапога.