Враг
Шрифт:
Любая, даже самая крохотная зверушка имела такой набор зубов, клыков и когтей, что ей мог позавидовать даже медведь. А те, кто сумел дорасти до размера крупной собаки, перестали поддаваться магическому воздействию. Более того, начали чуять магию на огромном расстоянии и принялись охотиться на обладателей магического дара. Это делало лес по-настоящему опасным для любого чародея: ни один из них не выживал там более получаса. Если, конечно, не умел прятать ауру.
Но опаснее всего в Проклятом лесу было нарваться на хмеру: покрытые с головы до ног прочным панцирем, костяные кошки отличались абсолютной нечувствительностью к магии
«Чтоб ты хмеру встретил», — говорили Стражи, желая кому-то смерти, и не просто так: от хмер не спасало ничто. Одно хорошо — они любили горьковатую воду своей родины, единственный глоток которой для любого чужака стал бы последним. Более того, постоянно нуждались в ней, и только по этой причине еще не расселились повсюду.
Кроме хмер Проклятый лес был богат и гигантскими богомолами, порой вырастающими до размеров племенного быка; огненными саламандрами, славящимися тем, что умели изрыгать огонь подобно легендарным драконам. Жили там еще неимоверных размеров секачи, древесные змеи, громадные питоны, лианы-душители, ядовитый плющ, черный мох, серая плесень… но Страж прав: среди всего многообразия тварей Проклятого леса насчитывалось не так уж много существ, способных организовать диких волков в послушную стаю. И если хмера отпадает, то тогда остаются лишь саламандры (но где же выжженные проплешины вдоль тракта?), гигантские секачи (правда, они слишком агрессивны, чтобы прятаться) или же…
— Оборотень? — озвучил общую мысль Таррэн.
Дядько согласно наклонил голову:
— Пожалуй. Он не отступится, пока не уничтожит деревню. Или пока мы его не убьем.
— Соваться за ворота сейчас — самоубийство, — тихо предостерег его от необдуманных действий Таррэн. — Даже для тебя. Волки стоят вокруг тройным кольцом, я даже отсюда слышу их дыхание. Там и мышь не проскользнет незамеченной.
— Ты прав. Но если мы заманим большую их часть внутрь, то, возможно, кто-то сможет прорваться к вожаку.
Перворожденные изумленно вскинули головы и воззрились на седого как на настоящего безумца.
Совсем спятил человек? Разума лишился в своих пределах? Впустить сюда волков и надеяться, что кому-то из смертных удастся выловить оборотня в одиночку?! Нет, убить его, конечно, можно — для этого достаточно отсечь голову и спалить тело, но догнать волкодлака в лесу, ночью, чтобы потом еще и побороться на равных, рискуя получить укус в мягкое место, после которого оборотней тут станет на одного больше… даже для эльфа это — невыполнимая задача.
— У вас есть другой план? — ухмыльнулся Дядько, видя реакцию перворожденных. — Тогда я предлагаю этот как единственно возможный. Второго шанса вожак нам не даст — предпочтет отойти в леса, чтобы через пару недель собрать новую стаю. Мы-то к тому времени отсюда уйдем, но деревня будет обречена. И люди в ней — тоже. Кстати, я хотел бы кое-что уточнить у нашего славного старосты… Аарон!
Седовласый не стал тратить время на спуск по шаткой лесенке, а спрыгнул прямо так, с верхней площадки. С высоты в два человеческих роста. Упруго приземлился, спружинил, а затем легко выпрямился и, нисколько не замедлившись, двинулся к старику.
— Урантар? — вынырнул откуда-то встревоженный купец. — Ты что-то заметил?
— Можно и так сказать. — Страж одобрительно кивнул, заметив, что уважаемый торговец не отлынивал от работы: на поясе у него висела неплохая сабля, которой он, судя по всему, еще не забыл, как владеть, а дородное тело было укрыто отличной кольчугой. — Аарон, ну-ка, припомни поточнее, когда в округе появились волки? До полнолуния или после?
— После, — недолго подумав, ответил староста. — Но резко умнеть они начали всего три недели назад.
— Три недели, — медленно повторил бесшумно подошедший! Таррэн. — На перерождение ему нужно около пяти-шести дней, день-два отлежаться, набраться сил… итого неделя. Еще пару дней на привыкание, отыскать нору, потом — собрать стаю… Если наши хранители не врут, то он должен был или сам спуститься с гор недели четыре с половиной или пять назад, или же укусить кого-то из местных чуть позже.
Дядько покосился на осведомленного сверх меры эльфа и буркнул:
— Не врут ваши хроники. По крайней мере, в этом. Аарон, у вас никто в последнее время не пропадал? Не возвращался домой покусанным? Не жаловался на ломоту в теле, боли в суставах, зубную боль? Кто-то, кто имеет на вас зуб и кого сейчас нет в деревне? Или, может, в соседних селах что-то похожее было?
— Нет, — растерялся старик. — У нас семерых в последнюю неделю только заели, но всех мы успели похоронить, а раны… да вроде подживают. Вон сам у людей спроси.
— А те, кто не вернулся? Такие есть?
— Ну, есть, конечно. У Берара тесть пропал с месяц тому, но он уже старый был, едва ходил… не знаю, какая нелегкая понесла этого ворчуна за ягодами. Пара баб еще исчезла, детей тоже уволакивали…
— Отпадает, — тихо прокомментировал Таррэн. — Старый дурень его вряд ли заинтересовал бы, а женщины и дети перекинуться не могут.
— Кто еще? Сват у меня с пару месяцев назад уехал в город и до сих пор не вернулся, но он и не собирался раньше осени… а теперь уж и не знаю, доехал ли вообще. У Крени младший брат в колодец свалился, но утопленники не в счет. Михалю с месяц назад спину сосной поломало, но он с тех пор не встает с постели, злой стал, как собака. Митяя заели совсем недавно, так и гниет на дороге… да вот вроде и все, — озадаченно помолчал старик. — Остальные здоровы. А про соседей мы больше трех месяцев ни слуху ни духу. Но выбраться и проверить никак не могли — сами в осаде которую неделю сидим. Так что прости, воин, тут я тебе не помощник. Может, и от них кто-то пропадал, но о том не ведаю.
— Жаль.
— Ты к чему клонишь, Урантар? — нахмурился еще больше купец.
— К тому, что придется нам сегодня рискнуть…
Волки вернулись быстро. Едва люди закончили лихорадочные приготовления, молчаливые звери вынырнули из-за леса и снова кинулись на штурм, уже не скрываясь. Словно неживые, они мчались вперед, не обращая внимания на летящие навстречу стрелы, падающих на бегу собратьев, сбрасываемые со стен камни и даже на жар от подожженной травы, от которого горели лапы, а в ноздри забивался едкий дым.