Враги народа
Шрифт:
– Ты же русский, – укоризненно произнес я, глядя на понуро сидящего на табурете эмигранта в приталенном изящном пальто из дорогого бостона. – А работаешь на французиков, которые Россию исторически всеми фибрами души ненавидят. Это правильно?
– Против большевиков я работаю, а не против России, – буркнул Мишель, которого несколько тумаков и мрачная неофициальная обстановка привели в состояние некоторой откровенности.
– А чем мы тебе не угодили? Благодаря большевикам, а не временному правительству, Россия осталась на карте мира. И она только крепнет.
– Государственным террором
– А представь, какой тут будет террор, если твои европейские хозяева дорвутся до дележа России…
Когда ему разъяснили тонкости законодательства и ответственность за шпионаж, Мишель вообще приуныл.
За полчаса мы его психологически обработали до состояния полной готовности к употреблению. Он дал подписку о секретном сотрудничестве с органами НКВД. После этого я оставил его контрразведчикам.
Что он дальше будет петь – это не для моих ушей. А петь он будет о структуре своего разведывательного органа, руководстве, связах и дальше по мелочам. А потом его потихоньку начнут припахивать для тонких операций. Все как всегда.
Перед тем как я покинул базу, начальник французского отделения негромко сказал мне:
– Низкий поклон вам, товарищи! Хорошую щуку выловили. И теперь кусать она будет по нашей команде.
Мы с Вороновым отправились на Лубянку – к утру должна быть докладная у Плужникова.
В кабинете подняли по рюмке «Перцовки» за удачу.
У Воронова настроение немного поднялось. Последние дни он пребывал в подавленном состоянии духа после смерти своего агента в результате того взрыва. С Бароном они немало прошли вместе и были боевыми товарищами. Однако удача окрыляет и гонит прочь печаль-тоску. Так что лицо моего заместителя просветлело, а от алкоголя еще и щеки зарумянились.
Мы помолчали, думая каждый о своем. И Воронов едва слышно, по своей зловредной привычке, прогнусавил себе под нос: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля».
– Хороший результат, – бестактно прервал я его вокальные упражнения.
– Будет чем отчитаться, – кивнул Воронов.
– Еще скажи – пыль в глаза пустить. Не-ет. Этот французик только как закуска сойдет. Но основное блюдо у нас другое. Щит, как говорил Плужников. А это другой масштаб… Какая наша наезженная колея? Получили информацию, арестовали врага, расхлопали по решению Тройки. Так далеко не уедем. Мы рубим щупальца спрута. Вырастают новые.
– У противника силы тоже не бесконечны. Перемелем его ресурсы и резервы. И превратится спрут в жалкого слизняка.
– Резервов у него полно. Весь Запад на эти резервы работает. Нас же поджимает время. Видишь, как международная обстановка накаляется. Поэтому стоит подумать, как приручить спрута.
– Чтобы он тянул на себя их ресурсы и резервы?
– Как-то так… Что, считаешь, это фантазии провинциального чиновника?
– Да какие фантазии! Делали такое не раз. Операции «Синдикат», «Трест». Не абы кого, а предводителя левых эсеров Савинкова со знаменитым английским шпионом Рэйли из-за бугра вытащили и в сети словили. Только когда это было. И как подступиться к такому сейчас? Что у нас есть?
– У нас в активе твоя великолепная разработка «Корона». И твои монархисты.
– «Святая Держава»? Эти убогие осколки царизма?
– Недооцениваешь
– Поэтому их давить давно пора.
– Задавили бы – и не было бы сегодняшней реализации с французиком. И много чего другого.
– Контролировать «державников» трудно. И там полно бешеных фанатиков. А завтра они Мосводоканал взорвут или здание Моссовета. И тогда что?
– Ключевое слово – контроль. Конечно, парой агентов их контролировать трудно. Но это сейчас.
– А что изменится? Предлагаешь там еще с десяток навербовать?
– Ты агентурные сообщения своих источников читаешь? В организации раскол. Там сильны позиции «соглашателей»», которые уже и не хотят свергать советскую власть, больше выступают за пропаганду своих идей да за возврат Православия. А «непримиримые» и правда не прочь Водоканал с Моссоветом подорвать. И этот раскол усугубляется.
– А нам-то что до их звериной свары?
– Пора вмешаться в их внутреннюю кухню. Раскол так раскол. Чтобы с треском. С пламенем. Керосинчику надо подлить.
– А дальше?
– А вот дальше начнется самое интересное…
Глава 10
Антонину приняли преподавателем в Бауманку. Днем она работала со студентами, а по вечерам корпела, делая расчеты для авиапромышленности. Такая нагрузка не мешала ей поддерживать дома идеальный порядок, при котором сдвинуть с места хотя бы табуретку казалось кощунством.
– Чувствуется женское присутствие, – отметил Воронов как-то утром, критически осматривая меня после совещания.
– Глаженые рубашки?
– И внутренняя бытовая дисциплинированность. Видно, что дома тебя держат в тонусе.
– Это верно.
Держала дом и меня Антонина в своих тонких пальцах крепко. Также успевала она быть в курсе основных событий столичной культурной жизни и часто сетовала, что я не могу составить ей компанию в многочисленных культпоходах.
Вечером, возвратившись с шестой выставки МОСХ – Московского Союза художников, она с восторгом сыпала именами творцов – Платов, Налбандян, новые формы и волшебная палитра, восхитительно, выше всяких похвал! А потом объявила:
– Все же Москва – мой город. Она ложится на душу куда сильнее, чем холодный высокомерный Ленинград.
Кстати, насчет холодов спорный вопрос. В конце января – начале февраля именно в Москве морозы стояли трескучие, так что актуальными стали валенки с галошами, а не туфли и сапоги.
Текущей работы было выше крыши. И постепенно приходила ясность ситуации, четкое осознание направления и перспектив нашей деятельности. Худо-бедно я наметил ближайшие и дальние планы.
В порядке их реализации удалось подписать у Плужникова указание, чтобы вся информация о фактах перехода границы СССР и о задержанных нарушителях незамедлительно передавалась в наше отделение. Многочисленные каналы проникновения в нашу страну служат подпиткой подполья деньгами, оружием и руководящими указаниями. И мне кровь из носа необходимо оседлать хотя бы один из них. Это давало нам возможность маневра.