Врата Изгнанников
Шрифт:
— Ну же! — с тревогой крикнула Моргейн.
И он сделал. Кончик меча отправился домой, огонь стал гаснуть и умер, мгновенно стало темно, а сам он полностью ослеп. Правая рука болела, от кончиков пальцев до позвоночника. Сил не осталось, он не чувствовал под собой ног. — Я убил Брона, — сказал он, как только нашел свой голос, достаточно спокойно. — Где Чи?
— Не знаю, — твердо ответила Моргейн, заставляя Сиптаха подойти ближе. В ее голосе прозвучала сталь. Более мягкого он мог бы не вынести. — Мы не сумели расправится со всеми. Некоторые сбежали. Не знаю кто и сколько.
— Прости. — Горло сжало, воздуха почти не было. —
— Мы рядом с Теджосом. И я думаю, что Мант не сумеет отличить этот огонь ворот от другого. Час у нас есть, по меньшей мере. — Она повернула Сиптаха к склону и поехала вперед, Эрхин, оцепенелая и почти ничего не видящая, пошла за жеребцом, сама.
— Мы совсем близко от ворот, — услышал Вейни. — Проклятье, слишком близко. В нескольких минутах езды. Я не должна была давать его тебе.
— Брон мертв, — повторил Вейни, смутно надеясь, что она не поняла его. Он должен был сказать это во второй раз. Ткань реальности утончилась и опасно натянулась вокруг него, и то, что он сделал, наполовину находится в этом мире, а наполовину совсем в другом, никак не связанном с этим. То, что Было, нельзя исправить, зашить порванную реальность, и, если он не выскажется, миры одолеют его. — Быть может и Чи погиб вместе с ним. Боже мой, Боже мой!
Он заплакал, слезы сочились из глаз, рыдания едва не сбросили его с седла.
— Ты ранен? — резко спросила Моргейн, перехватывая поводья Эрхин. Они остановились. — Ты ранен?
— Нет, — сказал он через рыдания. — Нет. — Жесткие волосы хвоста коснулись его ноги, и он смутно почувствовал, как Моргейн слегка сжала его закрытое броней плечо. Он не один, но одинок, наедине с горем, наполовину оглушенный ветром и ослепленный опаловым светом, который, как красная полоса, все еще мечется перед глазами. Он тонет в этом, не может дышать, и все-таки говорит «Нет, не ранен», когда в следующий раз удается вздохнуть, потому что у нее нет времени на дураков и слабаков, которые убивают друзей и не могут собрать разлетевшееся на куски сознание. Он заставил себя приподняться в седле и ухватиться за поводья.
— Дай мне меч, — сказала она, отчетливо выговаривая каждое слово. — Дай мне его!
Вейни сумел перехватить поводья помертвевшей правой рукой, а левой передал ей Подменыш.
— Ярче, — вспомнил он, довольный уже тем, что, несмотря на полный хаос внутри, сумел хоть что-то вспомнить. Он поднял левую руку и вытянул ее на северо-восток, как раз туда, куда бежала дорога. — Там. Там ворота Теджоса.
Моргейн посмотрела в том направлении, пристегнула меч к поясу и они опять поскакали по Дороге так быстро, как только могли скакать лошади. В правой руке билась боль, и в полуобморочном состоянии он даже не мог понять, билась ли она в такт шагам лошадей или ударам его сердца. Он отчаянно пытался побольше шевелить пальцами, не сомневаясь, что скоро опять придется сражаться. Не забывал поглядывать и на темные гребни холмов, расплывавшихся перед глазами.
— Сила ворот, — внезапно сказала Моргейн. — Мы очень близко, Вейни. Ты чувствуешь ее?
— Да, — прошептал он. — Да, лио. — Она просачивалась под броню, закручивалась вокруг нервов и сухожилий, ползла по черепу, мешала смотреть и думать. Они совсем близко к этой штуке. И, скорее всего, там их ждет засада.
Мы потеряли все, что у нас было, подумал он, все, ради чего она так долго страдала — потеряли из-за одного дурака, который направил меч не туда. Я должен был убрать его в ножны, когда все пошло вразброд. Я должен был поскакать назад. Я должен был…
… должен был — знать, по кому ударил…
О мой Бог, но это могло случиться и с ней.
— Вейни!
Вейни пришел в себя: еще немного, и он упал бы с Эрхин. Он посильнее ухватился за луку седла и почувствовал, как тело Сиптаха ударило его по правой ноге. Моргейн держала его за ремни брони, хотя сейчас он уже мог сам сидеть прямо.
— Ты можешь удержаться в седле? Или мне подержать поводья?
— Я себя чувствую достаточно хорошо, — сумел прошептать Вейни, и взял поводья левой рукой, оставив оцепеневшую правую между собой и лукой седла. Хоть что-то он сумел сделать правильно в эту проклятую ночь: расположиться на спине Эрхин так, чтобы не падать и не создавать своей госпоже дополнительные трудности.
Сиптах пошел вперед, ведя за собой кобылу, и та ускорила шаг, страясь не стараясь.
Куда мы идем?, спросил он сам себя. Боится ли она врагов? Или мы должны идти прямо к воротам и там сражаться?
Все зубы уже болели от излучения ворот, в каждый сустав правой руки вонзился острый нож, боль поползла по груди и ушла внутрь. Как он хотел потерять сознание и немного отдохнуть, а не сражаться с ней во имя долга. Боль добралась до спины, потом до головы и застучала под черепом в такт с шагами кобылы, каждый удар грозил выбросить его из седла.
Держись, повторял он себе, выгнав все мысли, сползая и опять выпрямляясь в седле, держись, держись, держись…
Чалый жеребец остановился там, где была битва, и Гаулт, неловко держась за стремя и сбрую, мучительно медленно спустился на землю и встал посреди поля. Все болело. Он не знал, какое оружие попало в него, но оно прожгло левую руку и вышло через спину. Здесь битва началась и закончилась, все его люди в ужасе бежали от страшного меча-ворот, и здесь должны были остаться трупы.
Здесь он ухитрился не свалиться с чалого, и, когда началось убийство, сумел сбежать, верхом — когда высвобождается сила ворот, любой нормальный человек — или кел — должен как можно скорее бежать с поля боя.
Многие из тех, кто выжил, опять собрались вокруг него — как кел, так и дрожащие от ужаса люди — больше всего из того отряда, который он послал в обход, еще до того, как они напали на лагерь Арундена. Дезертиры сбежали, остальные здесь: они догнали его, когда он собирал остатки своего разгромленного отряда.
Они пошли по полю, проверяя трупы, которых здесь, где прошел красный огонь, было много, слишком много. Проклятая женщина орудовала тем, что он, по ошибке, принял за самое страшное оружие, которым владела эта парочка.
Да, вот здесь огонь коснулся и его. Он бродил среди остывших тел и наконец нашел кого-то живого, который хрипло пробормотал его имя. — Ритис! — позвал Гаулт, — Твой кузен! — и Ритис прекратил свои бесполезные поиски и торопливо подошел, один из немногих счастливчиков.
Но Гаулт по всему полю боя искал Джестрина, и в конце концов нашел — весельчака и умницу Пиверна, который на этот раз отмочил совсем не смешную шутку, бросившись вместе с лошадью между Гаултом и убивающим огнем.