Врата миров. Дилогия
Шрифт:
Еще имелся путь направо, все время направо, вдоль границы известняков, так похожих издалека на ледники, до пахнущих рыбой плесов Акын-Дарьи, а там мы могли бы надолго укрыться в затонах, среди редких поселений черноногих кочевников. Я умею разговаривать с кочевниками, нас не продали бы в рабство перекупщикам Орды, и не сделали бы из нас манкуртов. Но тогда мы не вышли бы к Янтарному каналу. За Акын-Дарьей на тысячи гязов пути нет ни единого Янтарного канала, годного для переправы на твердь Великой степи. Мы не вправе вечно прятаться в степях, у Камня пути короткая жизнь.
Мать Красная волчица надеялась на живой подарок.
Поэтому я избрала самый нелепый и
Я вспомнила гнусную рожу звездочета в гебойде председателя и пожалела, что не перерезала ему горло. Благодаря этой крысе о Камне пронюхали слишком многие. В тот момент я не подозревала, насколько была права. Я вспомнила о Рахмани. Если бы он находился сейчас подле, он нашел бы другой Янтарный канал. Ведь Рахмани из тех, кого мой муж называет…
Нет. Я вовремя сдавила глотки своим безумным мечтаниям. Если Рахмани каким-то чудом оказался бы рядом, он нашел бы Янтарный канал в степях Акын-Дарьи, он все умеет…
Но на тверди Великой степи мне пришлось бы забрать его жизнь. Слишком велика цена хрустального Камня по сравнению с забытыми нежностями и призрачным маревом будущего, которое никогда для нас не наступит. Саади не позволит мне передать подарок уршада тем, кому он предназначен…
Поэтому я совершила первую серьезную ошибку.
Я повела слуг сквозь мили соленых лощин, так похожих на лед, в самое сердце горного архипелага. Где-то там, в прогалине между синих кудрявых исполинов, в краю вечно молодых облаков, ждал Янтарный канал, подаренный мне моим суровым любовником Рахмани Саади. Это был только мой канал, только моя, завязанная в узел, замурованная тропа на родную твердь. И ни одна живая душа на вонючем Хибре не проникнет в узел и уж подавно не сможет встретить меня с той стороны, потому что на тверди Великой степи Янтарный канал открывается на дне Леопардовой реки…
Так я думала тогда, потому что не ведала истинной цены находки.
Спустя кувшин песка, или полчаса, как выражаются высоколобые умники на Зеленой улыбке, до нас донесся жалобный визг. Для моих ушей он прозвучал, как самая сладостная музыка, а верный Тонг-Тонг показал один палец. Первых двоих он взорвал зарядом превосходного рассыпчатого пороха, произведенного из селитры, которую добывает семья моего супруга Ивачича, а третьего рыцаря укусил скорпион, спрятанный в серебряном портсигаре, нарочно брошенном на тропе.
Рыцарей Плаща осталось девять. Хор-Хор показал на темнеющий излом неба и спросил на молчаливом языке семьи, не лучше ли нам вернуться и перебить всех врагов из засады. Я согласилась, хотя мы и теряли много времени. Очень скоро предстояло ставить ночной лагерь и сети для защиты от упырей. Но мне совсем не хотелось проснуться в окружении шестигранных стволов мушкетов.
Мы разделились, когда вышли на старую Каторжную тропу, но вначале я создала големов. Пришлось потратить остатки бесценной воды, чтобы замесить из белого песка три фигурки всадников. Хор-Хор принес мне на лезвии ножа кровь каждого из наших коней, я брызнула на грубые поделки и трижды произнесла заклинание Рогатого. Затем мы вскрыли вены и вылили на маленьких безлицых всадников свою кровь. Когда началось таинство обращения, слуги увели лошадей за
Когда рабы отошли, я сорвала печать на сундучке со снадобьями волчиц, осторожно сняла верхнюю крышку, прошептала молитву Родительнице мертвых и смешала толченые волосы оборотня с вытяжкой из спинного мозга ящера. Потом добавила еще кое-что запретное и обмазала големов. Они тут же встрепенулись, задрожали и завыли. Я упала на колени, повинуясь воле Родительницы мертвых, чувствуя затылком ее сырое, тухлое дыхание, чувствуя, как в аорте замерзает кровь. Родительница взяла у меня много, слишком много для такого трудного дня. Когда все закончилось, я, шатаясь, поднялась с колен и встретила обеспокоенные, пронизанные болью глаза верного Хор-Хора. Раб подошел и слизал кровь, текшую у меня из носа.
Я чувствовала себя выжатой тряпкой, зато големы выглядели превосходно. Они выросли до естественных размеров, и сзади троих всадников на конях не отличил бы от нашей троицы даже самый зоркий и привередливый наблюдатель. Один серый и два гнедых коня перебирали ногами, жевали удила. Первый всадник твердо держал руку на ложе мушкета, лежащего дулом на лакированном упоре седла, а в руке третьего покачивался арбалет с полным магазином.
Мои смелые всадники робели и шептали молитвы, глядя на собственные копии. Впрочем, копии не были точными, ибо заговорами Родительницы запрещено творить точные копии лиц. Голем с лицом человека может незаметно обзавестись душой, хотя ему отпущены всего три-четыре меры песка на сносное существование. У наших двойников не было лиц, только рты, круглые, с отвисшими малиновыми губами. Я произнесла разрешающую формулу, взмахнула рукой, и караван нежити твердым шагом двинулся по старой Каторжной тропе.
Тонг-Тонг перевел настоящих коней с поклажей через тропу и спрятал их в расщелине. Хор-Хор снял сапоги и полез вверх по вертикальной стене, чтобы упасть сверху, когда придет час, а я зарядила два арбалета и направилась в обход, описав изрядный крюк. Перед этим я выпустила из клетки ласточку, зажмурилась и позаимствовала у нее глаза. Смотреть сверху глазами птицы всегда заманчиво. Заманчиво настолько, что сестра Красная волчица хлестала меня по ногам хворостиной, когда я научилась этому трюку и часами лежала без движения, зажмурившись, задыхаясь от счастья полета. Это сладко, но долго злоупотреблять нельзя: испортится собственное зрение. Я увидела все, что хотела, и лишний раз похвалила себя за осмотрительность. Рыцари Плаща только что потеряли еще одного человека, его укусила прыгающая змея, натренированная на запах табака.
Их осталось восемь. Мои опасения оправдались — рыцари даже не развернули своего погибшего товарища лицом к закату. Они на ходу жевали белую шишу, а вооружены были так, словно выступили против армии Искандера. Они сняли с погибшего оружие, флягу и кожаные ремни, а маску оставили. Это были опытные и хладнокровные убийцы, они все делали правильно, и, несомненно, до восхода Короны отрезали бы уши глупой женщине и двум ее рабам. Но они просчитались, потому что Гор-Гор не предупредил их, на кого объявлена охота. Председатель сам не мог предположить, с кем он провел ночь…