Врата ночи
Шрифт:
Кто-то хмыкнул.
— Кто из вас видел его в тот день? Во сколько это было? — Никита задавал традиционный полицейский вопрос не в начале, в конце беседы.
— Ну, я его видел. И вот Бобер... Макс Бобров тоже, — «кенгурушка» кивнул на обладателя зажигалки. — Мы же с ним в комнате вместе жили. Утром он сказал — у него дела. У нас консультация была в шесть — он не пришел в институт. Мы с Максом подумали: ну, заточил, наверное, где-то...
— Заточил что? — осведомился Никита.
Лидер сделал рукой неопределенный жест. Толковать его можно
Замочили...
Дениса...
— В шесть он жив был и невредим. — Колосов поднялся. — Вот только где время проводил, как и с кем... Значит, никаких соображений? А догадок, слухов, уплетен, интриг, компромата?
— А чего ты прикалываешься-то? — «кенгурушка»-лидер тоже дернулся. — Чего ты прикалываешься?
— Я? — искренне изумился Колосов. — Да бог с тобой. Я просто поддерживаю светский треп с умненькими — то есть себе на уме — человечками. С тобой, например. Мы еще имен друг друга не знаем, а ты меня уже горлом берешь.
— Меня зовут Лев, — представился «кенгурушка». И Колосов подумал: мама моя, и дают же кому-то такие имена!
— Ну, вот тебе, Лев, телефон мой в управление, — он вытащил визитку, — на всякий пожарный. Если что вспомните коллективно или индивидуально. А это телефон в морг больницы, договоритесь, когда тело можно будет после судмедэкспертизы забрать — завтра или послезавтра. Он ведь тебе друг был, Денис-то?
— Мы жили в одной комнате.
— Все четыре года?
— Да... то есть, когда он не жил на квартире, а перебирался сюда.
— У кого на квартире?
Молчание.
— Ладно, все равно. — Никита вздохнул. — О нем ведь некому позаботиться, кроме вас, его сокурсников и друзей.
Лев протянул руку и взял визитку. Колосов протиснулся к двери, направился к лифту. Они молча провожали его взглядами. Пялились. Подошел лифт. Двери открылись, закрылись. На этот раз кабина была пустой. Но все равно с неистребимым запахом мятной резинки, травки и пива.
Вернувшись в главк, Колосов застал в отделе по раскрытию убийств криминалиста Синицына. Тот что-то горячо обсуждал с его сотрудниками. От них Никита и узнал, что Сергей Мещерский «визуально опознал» по снимку одного из числившихся без вести пропавшим потерпевшего с видеокассеты.
Синицын принес распечатку с данными на Константина Бородаева.
— Когда обратились с заявлением о его пропаже? — спросил Никита устало.
— Двадцать восьмого марта. Заявление поступило от его знакомой Людмилы Ереминой.
— От сожительницы?
Синицын пожал плечами: какие некорректные вопросы задает розыск!
Колосов разглядывал фото Константина Бородаева.
— И Мещерский опознал его железно? — уточнил он.
— Железно. Но мне кажется, Никита Михайлович, — Синицын кашлянул, — вам надо самому с ним связаться. Сергей просил передать, что будет ждать вашего звонка.
Колосов смотрел на фото. Эх, как некстати эта канитель... Мысли его по-прежнему вертелись вокруг
— Кто из ребят у нас завтра свободен? — спросил он своего зама. — Ландышев? Пусть съездит в Салтыковку к этой Ереминой. Разузнает о парне все подробности. Когда точно его хватились? Кто? Почему она заявление принесла, а не родственники?
— Он детдомовский, — ответил Синицын. — В базе данных только заявление Ереминой, там это и указано, я читал. А сама она в парикмахерской работает в Салтыковке, тоже детдомовская. Там и телефон и адрес указан.
Глава 16
ТЫ МЕНЯ НЕ ЗАБЫЛ?
Мещерский ждал звонка Никиты в офисе турфирмы до девяти вечера. Затем поехал домой. Голова была как чугунная.
Он, как был одетый, лег на диван. Смотрел в окно — летние пепельные сумерки. Их подобно черным безжалостным ножницам кромсали стрижи.
Звонок. Наконец-то! Значит, Никита вернулся и уже в курсе их с Синицыным результатов...
— Алло!
— Здравствуй.
— Кто это?
— Я. Ты меня не забыл?
Мещерский смотрел в окно: сумерки, стрижи.
— Ну что молчишь? — спросил голос в трубке. — Я сказал тебе: здравствуй.
— Здравствуй. — Мещерский сам себе не верил: как спокойно, буднично и просто он произнес это слово.
— Значит, ты меня не забыл, — с упорной настойчивостью повторил голос. И теперь это был не вопрос, а утверждение. Мещерскому показалось: обладатель его либо пьян, либо чем-то сильно взволнован.
—Да пошел ты...
— Знаешь, где я сейчас нахожусь? — не реагируя на ругательство, спросил голос. — Не у твоего дома, не бойся. Я на углу Солянки и Славянской площади. Здесь только одна тачка припаркована — моя. Я буду ждать здесь ровно десять минут. Можешь еще раз попытаться: а вдруг тебе на этот раз поверят больше?
— Что значит — поверят?
— Ну, что кассета была и то, что на ней я снял, тоже было. И что я... Я — вот он, на Славянской площади. Один и без оружия, — говорящий хмыкнул. — Жду ровно десять минут. Если ты сейчас позвонишь и подъедут — ровно десять минут жду. Клянусь, с места не сдвинусь. Время пошло.
Гудки. Мещерский осторожно положил трубку на диван, точно она была хрупкая, хрустальная, способная разлететься вдребезги от любого неловкого движения.
Всего-то и трудов: набрать 02 и сообщить: на углу Славянской площади и Солянки в машине неизвестной мне марки — опасный преступник, застреливший Константина Бородаева, уроженца Салтыковки, временно неработающего, бывшего детдомовца, которого я сегодня опознал по фото из спецкартотеки.
Если позвонить сию минуту — возможно, они свяжутся с местным отделением или ГИБДД и пошлют патрульную машину проверить...