Врата ночи
Шрифт:
— Они слышат вас, — тихо предупредил Мещерский, когда Кравченко повесил трубку.
— А, пусть. Я говорю со свой любимой женой.
«Собственник, — Мещерский тяжко вздохнул, — какой же ты жуткий собственник, Вадька».
Потом они с отменным аппетитом ужинали. Смотрели по телику вечерний выпуск новостей, спортивный дневник. В начале первого Кравченко, сладко-сладко зевая, отправился, как он выразился, «в объятия к Морфею». Мещерский ворочался на своей бывалой продавленной раскладушке. В комнате было очень душно. Он встал и крадучись, чтобы не разбудить приятеля, вытащил раскладушку
Телефонный звонок.
В лоджии его было отчетливо слышно, а в комнате, где спал Кравченко... Мещерский вскочил. Холодный кафельный пол балкона. Кравченко, голый по пояс, сидел на диване с трубкой в руках.
— Алло... Алло!
Пауза. Ему не отвечали. Его слушали, изучали.
— Ну, говори! Чтоб тебя...
Ругательство взорвало ночную тишину. «Зря, — подумал Мещерский, — зря Вадька его обложил, не поможет».
Пауза.
Потом Кравченко с силой отшвырнул трубку. Встал.
— Снова повесил трубку? — спросил Мещерский.
— Он сказал: «Выходи. Именно ты».
— Я?!
— Я, — Кравченко выпрямился. — Ну, он меня достал! Сейчас буду на куски рвать.
— Вадя, пожалуйста...
— Ты сиди тут, на телефоне. Ментам вон своим звони.
— Я с тобой!! Я тоже пойду! А они... они же слышали все, могли его засечь.
Кравченко только мрачно хмыкнул, рывком натянул через голову футболку. Мещерский глянул на часы: 3.17. Час Быка. Черт!
Они медленно спускались по лестнице. Кравченко смотрел в окно каждого лестничного пролета. Яузская набережная перед домом была пустынной, плохо освещенной редкими фонарями. Они вышли из подъезда. Дверь с тихим лязгом захлопнулась. Мещерский вспомнил, что позабыл код-ключ. Ключи от квартиры, вот они в куртке, а ключ от домофона... Пока в темноте наберешь на табло номер кода... Черт!
— Никого вроде, — шепнул он.
Они пересекли улицу, подошли к парапету набережной. Кравченко внимательно и настороженно оглядывал все припаркованные машины. Их было немало. Жильцы окрестных домов не имели гаражей и не ставили «ракушек». Мещерский смотрел на реку. Черная ночная вода.
— Никого нет, — повторил он. — Мы б его увидели — набережная как на ладони.
Они прошли немного вперед, вернулись, подождали около четверти часа, чутко слушая ночь. В домах не светилось ни одно окно. Час Быка.
— Ладно, пошли. — Кравченко сплюнул себе под ноги. — Дурдом. Идем, хватит тут маячить.
Вернулись к подъезду. Мещерский начал набирать код домофона. Никак не мог разобрать цифры на табло. Он пошарил в кармане — сигареты, зажигалка. Хоть есть чем посветить. Проклятый домофон. И вдруг...
Это был автомобильный сигнал — два гудка. Близко, очень близко. Мещерский вздрогнул, обернулся — что это? Откуда? Пустая же набережная! Ни машин, ни людей. Кравченко быстро пошел вперед, темнота, соседний дом...
Белая «Волга» — они увидели ее оба. Это была грязно-белая «Волга». Взвизгнув тормозами,
— Вадька! В сторону! Прыгай!!
Мещерский не узнал своего голоса. Он видел: «Волга» мчится прямо на Кравченко. Визг тормозов... Лязг...
Кравченко успед увернуться от удара. Видел — желтые слепящие фары, слышал шум мотора, истошный вопль Мещерского — и все-таки успел. Отпрыгнул, отшвырнул себя в сторону. Нога угодила в выбоину на асфальте, и он со всего размаха ударился спиной, затылком об асфальт.
«Волга» — мимо, чуть-чуть не задела... Проехала несколько метров, остановилась. Кравченко, оглушенный падением, с трудом приподнялся. Он лежал у самой стены. Абсолютно некуда бежать. Нога... Снова визг тормозов. Водитель «Волги» дал задний ход.
— Не смей! Не трогай его! Убью!!
Мещерский бежал к ним. А «Волга» стремительно надвигалась задом на Кравченко. Визг тормозов и...
Милицейская сирена. Ближе, ближе. По Яузской набережной на всех парах, подпрыгивая, как консервная банка, мчался милицейский «газик»-"канарейка". «Волга» остановилась — задние колеса почти у самой груди Кравченко, лежащего на тротуаре. А потом рванула вперед, сшибла еще один мусорный бак и...
Подбежавший Мещерский, задыхаясь, приподнял Кравченко.
— Вадька? Цел?!
— Ногу, кажется, сломал... Номер тачки я видел. Запомнил.
К ним бежали патрульные, они на ходу выпрыгнули из «газика». А тот, не останавливаясь, воя сиреной, как припадочный, трясясь, как паралитик, рванул за «Волгой» в погоню.
Кравченко, опираясь на Мещерского, встал, с трудом доковылял до подъезда. Нога... Голова... Искры из глаз!
— Тебе в больницу нужно сейчас же. — Мещерский тревожно заглядывал снизу ему в лицо. — Я тебя сейчас отвезу. А они, видишь, звонок все же засекли, потому и приехали... Лучше поздно, чем... Может, все-таки возьмут, а? Догонят?
«Первые утренние лучи солнца» они встретили в приемном покое института Склифосовского. Кравченко «с ногой и головой» забрали на рентген. Мещерский терпеливо ждал его с одним из милиционеров. Их привезли в «Склиф» на дежурной машине. Заработала рация.
— Взяли? — спросил Мещерский, тревожно следя за переговорами.
— Машину нашли в Кожевниках за Павелецким вокзалом. «ГАЗ-29», белого цвета, битая. Видимо, угнанная, все признаки на угон указывают. Там сейчас опергруппа работает. Эксперт. Спрашивают: вы не видели, кто был за рулем?
Мещерский отрицательно покачал головой. Впервые в жизни он жалел, что не умеет видеть во тьме. А еще жалел, и тоже впервые в жизни, что у него не было в руках автомата.
Глава 39
КОНЦЫ
Белую «Волгу» перегнали из Кожевников в Никитский переулок, к зданию ГУВД. Утром Никита Колосов лично осмотрел машину. Номера московские: проверка показала, что машина принадлежит автохозяйству, обслуживающему строительные фирмы. В автохозяйстве пропажи хватились сразу же после звонка из милиции. Выяснилось, что «Волга» угнана ночью от здания строительного управления, расположенного на Плющихе.