Врата скорби. Повелители огня
Шрифт:
Дверь – несмотря на то, что внешне она казалась обычной, деревянной – оказалась стальной. Стучать в нее можно было до бесконечности – потому Щербатов дернул цепочку старомодного звонка. Сначала – открылся глазок, потом дверь открылась. На пороге был старина Людвиг, бывший ефрейтор Германской Африканской Армии, все с тем же въевшимся навсегда в кожу африканским загаром, постаревший и настороженный. Он всегда носил с собой два пистолета – Маузер подмышкой и Вальтер с досланным в патронник патроном – под левую руку, в кармане. Когда он был в конторе – к этому он присовокуплял обрез североамериканского ружья Итака, который он переделал на свой лад— вместо цевья там была короткая, складная рукоятка. С таким ружьем – зачищали буш и места, поросшие типично африканской, высоченной «слоновьей» травой и с нескольких шагов – оно могло свалить сразу двоих, а то и троих.
– Доброго здоровья, Людвиг – поздоровался Щербатов.
– Доброго здоровья герр Щербатов. Мы вас не ждали… – сказал Людвиг, настороженно оглядывая улицу.
– Дела, дела. На месте?
– Да, герр Тайц на месте.
– Проводишь?
Людвиг немного засомневался – но, в конце концов, Щербатов бывал здесь и не раз.
– Заходите…
Александр Тайц – был человеком очень необычным. Наполовину еврей, наполовину немец – собственно говоря, его фамилия, Тайц и означала «Германия» на идиш – он происходил из разветвленного германо-еврейского рода, зарабатывающего на жизнь самым разным – от заказных убийств – до контрабанды. Нельзя сказать, что его родственники были бандитами с большой дороги – вовсе нет. Наоборот – когда в Германии начали создавать спецслужбы, они моментально смекнули, как можно извлечь из этого выгоду. Папа господина Тайца – даже обучал сотрудников германской секретной службы искусству работы с агентурными сетями и прочему, необходимому для разведки искусству. Например, пантофелю – тайному языку, изначально изобретенному еврейскими контрабандистами и идишу. Доходило до того, что сотрудники Второго отдела переставали общаться на немецком, и начинали общаться на идиш [29] в повседневной жизни, что создавало проблемы…
29
Тайные языки в истории человечества – тема настолько необъятная, что ее и не осветить. Пантофель – скорее не язык, а система тайных знаков, выработанная еврейскими контрабандистами для того, чтобы например, писать на бортах железнодорожных вагонов и стенах домов, для языка пантофель слишком беден. Евреи, поселяясь в разных местностях – создавали свой язык, смешение идиш и местного, благодаря чему у евреев сейчас несколько десятков языков. Например, зуун-имрони – секретный язык горских евреев Кавказа, гэез – пропавший, но все еще используемый еврейскими группами древнеэфиопский язык. Существовал основанный на идиш пиратский язык. Германская разведка – в начале своего становления и в нашем мире активно училась у евреев.
Маленький Александр – с детства стал проявлять интерес к точным наукам и к механике. Что было совершенно не в традициях семьи – но в еврейских семьях внимательно следили за тем, к чему проявляют интерес и способности дети, и чаще всего – старались дать им дорогу именно в этом направлении. Так – Александр окончил технический колледж в Мюнстере, поработал немного на оружейном гиганте Маузер в Оберндорфе, но косность и консервативность этой фирмы, основного поставщика Рейхсвера ему не понравилась, и он переехал в Бельгию, где поступил на заводы Фабрик Насьональ, уже как опытный оружейный мастер. Это так гласит официальная версия – а неофициальная говорит о том, что крипо, криминальная полиция Германии заинтересовалась, как к коммунистическим террористам из Бунда и уголовным бандитам попадает самое современное, да еще и явно с подпольными клеймами, имитацией настоящих оружие. Как бы то ни было – Тайц предпочел покинуть ставшие негостепримными просторы фатерланда и переехал в Люттих. Там его уже за руку – поймали при вывозе с завода основных частей оружия под видом брака: он тайно вывозил с завода критически важные части, а некритические – самостоятельно мастерили его помощники в механической мастерской, и так получались почти настоящие Браунинги – ничуть не хуже, чем почти Маузеры, даже в чем-то лучше. Но Люттих – это тебе не Оберндорф-на-Неккаре, здесь свобода, и это значит, что с местной полицией можно и договориться. Администрация фабрики попросила не наказывать предприимчивого мастера, судья внял просьбе – и так Александр Тайц оказался в вольных корсарских водах незаконной торговли оружием. Строго говоря, он теперь продавал оружие тем же самым людям – только настоящее. «На круг» в карман капало меньше – но многим безопаснее, да и объемы не сравнить: на смену желающим ограбить банк бандитам или отмороженным на всю голову бундовцам пришли солидные закупщики, старающиеся в интересах неназываемых лиц. И количество оружия, в котором нуждаются упомянутые лица – сотни, иногда тысячи стволов. Миллионы патронов к ним, часто на долговременной основе. Так что на хлеб с маслом хватало. Был, конечно, риск – работая на одну сверхдержаву, само собой наступаешь на ноги другой. Но для этого – был Людвиг, и было чисто еврейское, звериное, необъяснимое чутье, чутье выходца из народа, пережившего две тысячи лет гонений. Он как чувствовал – за что можно браться, а за что нельзя. И если он говорил «нет» – то «да» это стать не могло за любые деньги.
По узкой лестнице с крутыми ступенями, по которой можно было подняться только шагом, но никак не бегом – Щербатов поднялся на второй этаж: на первом был ресторан, и выхода с него на лестницу не было. Ресторан, точнее распивочная работал допоздна и был дополнительной гарантией безопасности: тихо ничего не сделаешь, да и рядом всегда полиция, ловит пьяных и следит за порядком. За лестницей – была еще одна дверь, тоже стальная и с разбегу ее не выломаешь – негде разбежаться. Людвиг – протиснувшись мимо открыл дверь и они оказались в присутствии, больше подходящем мелкому и не слишком успешному дантисту – только вместо «Дие Бюргер» – на столике лежали используемые торговцами оружием каталоги и газеты, в которых нормальному человеку мало что можно понять. Третья дверь, ведущая в единственный существующий здесь кабинет, принадлежащий тайцу – тоже была стальная.
Александр Тайц уже перешел из категории «господина средних лет» в категорию «пожилого господина» – евреи быстро и резко стареют. Хотя он и пытался скрыть свою старость. Он был среднего роста, полноватым господином, с подвижными и сильными руками человека, который начинал свою карьеру, работая именно руками, а не головой. Голова, как и у многих евреев – казалась непропорционально большой, ее венчала уже заметная лысина, которую Тайц пытался сделать менее заметной, зачесывая набок волосы цвета соли с перцем. Нос у него был не еврейский, а типично немецкий, картошкой, глаза серые, дружелюбные и внимательные. Говорил он громко – евреи обычно говорят громко, но тут дело было в другом. Профессиональная болезнь оружейников – от стрельбы и грохота металлообрабатывающего оборудования на заводе они часто глуховаты и потому говорят громче, чем следовало бы.
– Саша… – Тайц всегда играл радушного и приветливого еврея – как рад тебя видеть. Поди, закис в своем Альбионе.
Говорили они по-русски. Большинство евреев Европы учили русский язык, потому что в России – жила крупная и влиятельная их община, и некие неофициальные круги в России явно давали понять, что в будущем евреи могут рассчитывать на создание своего очага в древней Палестине – если и не независимого – то, по крайней мере, на автономных правах. К тому же – русский язык был вторым основным языком Европы, его в обязательном порядке знали все военные, а значит – и оружейники. Тем более – Россия совсем недавно перестала закупать европейское оружие: годов до тридцатых потребность в оружии была столь острой, что русские закупали его по всему миру. По той же самой причине – русский стандарт патронов стал общеупотребимым, оружие под него можно было заказать и в Чехии, и в Германии, и в Бельгии и в САСШ.
– Нам не дают киснуть…
Про себя – Щербатов подумал, что погода в Англии не такая и плохая. Да, часто льют дожди – но почти никогда не бывает снега, который в России подтаивает и превращается на дорогах в совершенно омерзительную кашу. К тому же в Англии дороги замощены.
– Слышал я, мистер Черчилль настроен весьма воинственно.
Щербатов махнул рукой.
– Мистер Черчилль настроен всегда воинственно. Проблема в том, что существует Парламент. А в Палате общин грозные слова – это не предтеча грозных действий, а скорее их замена [30] .
30
В нашем мире эти слова сказал президент США Д. Эйзенхауэр про Никиту Сергеевича Хрущева.
– Ну, с континента нам все видится довольно мрачно. Кое-кто здесь уже начищает сапоги.
– Милитаристов у вас всегда хватало.
– Это да. Тем и живем.
Торговец засуетился.
– Чай? Кофе?
– Если можно, кофе.
Кофе – еврей заварил сам. Немцы часто пили заменитель, потому что врачи что-то говорили о вреде настоящего кофе. Но это был настоящий бразильский кофе, который по приемлемой цене можно найти только в таких международных портах как Роттердам. Европа в последнее время вообще хорошо жила. Настоящий бразильский кофе, настоящая сербская свинина, настоящий индийский чай «с дымком» [31]
31
Самый дорогой чай, «рашн караван» – русский караван.
Конец ознакомительного фрагмента.