Врата славы
Шрифт:
От того места, где Ашурран впервые вступила на землю Юнана, было совсем недалеко до трактира "Пьяный медведь". Ничего удивительного, что она туда заглянула. Сидя в просторном зале за дубовым столом, обнаружила она с удивлением, что говорят здесь на другом языке, однако же она его понимает, словно он ей родной. Ашурран не могла не обрадоваться этому обстоятельству, ибо памятны еще были ей первые дни в Ланкмаре, когда приходилось объясняться жестами.
Закусила она олениной и куропатками, запивая ячменным пивом, прислушиваясь к разговорам, разглядывая посетителей и хозяйку.
Кеанмайр была женщина в
Именитая хозяйка
Хороша была собою;
По годам немолодая,
Всем казалась молодою. (Руставели, "Витязь в тигровой шкуре", пер. Заболотского)
В юности была она красавицей, но теперь уже розы на ее щеках поблекли, талия раздалась, в золотых волосах появились седые пряди. Лишь глаза оставались по-молодому живыми и яркими. Была она крутобедрой, пышной, будто сдобная булка, с покатыми плечами и певучим голосом. Не было ей отбою от предложений руки и сердца. Однако она всем отказывала, не желая связывать себя с одним мужчиной.
Сын ее Элата взял у нее все самое лучшее — лучистые серые глаза, волосы золотые, будто колосящаяся нива, алые губы, подобные бутону розы, нежную шелковистую кожу. Несходны они были между собою, как фарфоровая чашка и глиняная миска, и все же угадывался в них один образец. И взглянув на сына, легко было представить, какова была мать в юные годы.
Удивилась Ашурран, увидев, как сын хозяйки садится гостям на колени, шутит с ними и даже поцелуи дарит украдкой, и никем это не осуждается, кроме самой хозяйки. Подскочила она к сыну, отвесила затрещину и велела убирать со стола, а не с гостями забавляться.
— Видно, слишком я хотела родить дочку, — сокрушенно вздохнула она. — Хотела дочку, а родила сына, пригожего, как девчонка, и такого же гулящего. Так и льнет к мужчинам! А я еще хочу внуков дождаться.
— Да брось, хозяйка, дело молодое, пусть нагуляется, — сказал один из гостей.
— Пусть уж тогда гуляет с лордами или хотя бы с богатыми людьми, а то он еще и в долг своим ухажерам наливает!
Элата же, слушая эту перебранку, лишь усмехался, закрываясь рукавом, и видно было, что не в первый раз слышит он упреки матери и большого значения им не придает.
Дивилась Ашурран подобным нравам, ибо не видела ничего подобного в Иршаване.
Дело клонилось к вечеру, в таверне "Пьяный медведь" народу все прибывало. Разбитной сын хозяйки позабыл о всяких глупостях, без устали летая туда-сюда с тарелками и кружками. Ашурран с удовольствием провожала глазами его ладную фигурку. Однако же чаще поглядывала она за стойку, где хлопотала золотоволосая хозяйка.
Тут в таверну ввалилась шумная компания, человек с десяток. Предводитель их был плечистый молодец с длинными усами, одетый в дорогую одежду из узорного шелка, однако засаленную и местами заштопанную неумело, а его красный бархатный плащ здорово поистрепался, да и выглядел будто с чужого плеча. Молодец щеголял кольцом с преогромным рубином, не иначе фальшивым. Вся компания была при полном вооружении и уже порядком навеселе. Словом, все в них выдавало лихих людей, "рыцарей большой дороги", как их иносказательно называют, чтобы не говорить прямо: разбойники.
Ашурран не обратила на них особого внимания, ибо знала подобный народ и не опасалась его, умея предугадать все их повадки и подначки. Да и кого ей бояться, когда есть меч у бедра! Но прочие посетители таверны думали иначе. Стали они поспешно расплачиваться и один за другим покидали таверну. "Тем лучше, — подумала Ашурран. — Будет больше места для драки". Пользуясь тем, что угол, в котором она сидела, был мало освещен, воительница внимательно следила за происходящим. От нее не ускользнуло, как Кеанмайр будто бы невзначай пододвинула ближе к себе два коротких копья, стоявших в углу, и как Элата спрятал нож в свой широкий рукав.
По всему выходило, что хозяева таверны к драке готовы, хоть и предпочтут ее избежать. Их спокойная решимость пришлась по сердцу Ашурран, и рада была она отплатить приветливым хозяевам хоть звонким золотом, хоть звонкой сталью.
А пьяные гости вели себя все развязнее и шумнее, требуя то одного, то другого. Их предводитель, по имени Зостра, желая позабавиться, ухватил Элату за край одежды и попытался усадить к себе на колени. Юноша вырвался, и тогда обнаглевший главарь отвесил ему тяжелую оплеуху.
Тут Ашурран не стерпела. Раньше, чем кто-либо сообразил, что произошло, перепрыгнула она стол и встала перед обидчиком, загородив Элату и вытащив меч из ножен наполовину. И видела она краем глаза, что Кеанмайр схватилась за копье, а Элата нашаривает нож в рукаве.
— Кути сколько хочешь, но не смей трогать мальчика, который мне приглянулся, — сказала Ашурран.
Зостра расхохотался.
— Надо же, парень прячется за спину девчонки, а она грозится защитить его честь! Да знаешь ли ты, что парень этот блудлив, как уличная шлюха, и валяется на сеновале со всяким, кто подарит ему сережки или браслетик!
— Ну и ты б ему сережки подарил, а не оплеуху, — подмигнула Ашурран, забавляясь. — Теперь же мне придется отколотить тебя и вышвырнуть вон, а браслетик для мальчишки отобрать силой. Благодари богов, невежа, что я гость в этом доме, а не хозяйка, иначе бы я отрубила тебе руку, которой ты его коснулся, а заодно и язык, которым ты посмел его поносить!
— Каждая девчонка, опоясавшись мечом, мнит себя великой воительницей! — глумливо сказал Зостра. — Сейчас я тебя проучу.
И напал на Ашурран, но был повергнут на пол с мечом у горла. Остальные разбойники завопили, повскакивали с мест, хватаясь за оружие. В то же мгновение встали рядом с Ашурран Кеанмайр с щитом и копьем и Элата с натянутым луком и наложенной стрелой. Разбойники заколебались — никому не хотелось умирать первым.
Зостра закричал, пытаясь страх свой обратить в гнев:
— Да знаешь ли ты, кто я такой? Я сводный брат фаларисского князя!
И вправду, был Зостра сыном старого князя от одной распутницы. Правда и то, что старый князь не признал сына и никогда им не интересовался, и вырос его сын первейшим прохвостом и негодяем, считающим, что его несправедливо обидели.
Ашурран того не знала, но способна была понять, что к чему. Засмеялась она и сказала:
— Верно, князь только порадуется, если я избавлю его от такого родственничка. А теперь заплати этим добрым людям и убирайся прочь.