Врата судьбы

Сабатини Рафаэль

Мистер Темплтон молча кивнул и сломал печать. Он проделал это в своей обычной неспешной манере, напуская на себя еще большую важность, как все мелкие душой люди. Вот что, если исключить стилистические изыски сэра Ричарда, воспроизводить которые не имеет смысла, содержалось в рекомендательном письме:

«Дорогой Нед!

Посылаю тебе это письмо с одним из моих старых друзей. Капитан Гарри Гейнор был моим боевым товарищем, когда мы оба служили под командованием герцога Мальборо. У него большие воинские заслуги. Капитан Гейнор побывал на военной службе во многих странах и готов предложить свою шпагу королю. Его величество

обретет в лице капитана Гейнора самого верного и преданного делу подданного. Смею предположить, опыт, о котором он доложит лично, даст ему основания занять достойную должность в заморских владениях его величества. Если ты поможешь ему в осуществлении его планов, ты окажешь честь и мне, чьи заслуги перед отечеством не столь уж велики, и капитану, заслуги которого значительно больше, и его величеству, чьи заслуги превыше всех. Подобная рекомендация сделает честь и тебе, ибо на какой бы пост ты ни счел нужным его назначить, капитан Гейнор оправдает твое доверие. Поскольку капитан предпринял поездку в Англию в основном по моему настоянию, надеюсь, тебя не затруднит обеспечить ему удобное жилье, снискав тем благодарность любящего и преданного тебе кузена.

Ричард Толлемах Темплтон».

Закончив чтение, мистер Темплтон внимательно посмотрел через монокль на капитана, потом, громко откашлявшись, произнес:

— Мой кузен, сэр, чрезвычайно лестного мнения о вас... чрезвычайно лестного...

Капитан Гейнор молча поклонился.

— Более подробная рекомендация содержится в другом письме, которое я получил от сэра Ричарда, — заявил помощник министра. Сделав небольшую паузу, он продолжал уже в ином тоне, на сей раз напуская на себя таинственность: — Я понимаю, вы повстречались с моим кузеном в Риме... в Риме...

— Так точно, — ответил капитан.

— Извините за излишнюю дотошность, сэр, позвольте узнать, чем вы там занимались?

— Я не нахожу, что вы проявляете излишнюю дотошность, — любезно возразил капитан, — Извольте: я несколько дней слонялся по Риму без дела, поскольку только что вернулся со службы из Турции и еще не решил, куда направить свои стопы, где искать новую службу...

— А не собирались ли вы... э-э-э... часом предложить свою шпагу Претенденту? — И, опережая ответ капитана, Темплтон добавил: — Из письма кузена я понял, что вы солдат удачи, а для наемника любая... э-э-э... служба хороша...

— Не совсем так, сэр. Наемник, воюющий против своего монарха, заслуживает всяческого презрения. Можно быть наемником, сэр, и все же оставаться верным королю и отечеству. Я, по крайней мере, всегда следовал кодексу чести. Для меня это веская причина, чтобы не присягать на верность Претенденту. Но не стану скрывать и другую, — лукавая улыбка промелькнула на его открытом лице. — Наемник, сэр, преследует ту же цель, что и торговец, — выгоду. Видит Бог, служба у Претендента не сулит выгоды сейчас, а еще меньше в будущем. Это ответ на ваш вопрос, сэр.

Капитан избрал правильную линию поведения — выразил доверие нынешнему правительству и презрительно отверг мысль о возможности возвращения на трон Стюартов. Он был очень доволен, что ему представился случай высказаться. Но по-прежнему он видел перед собой холодную надменную маску, хотя государственный муж и соизволил качнуть головой в знак согласия.

— Во время вашего пребывания в... э-э-э... бессмертном городе, — начал помощник министра, — вы, я полагаю, кое-что разузнали о дворе Претендента?

Темплтон замолчал. В последней его фразе заключался вопрос,

и капитан Гейнор ни минуты не заблуждался насчет его направленности. Его просили сообщить имеющиеся у него сведения.

Как уже упоминалось, капитан был решительным человеком. Он в мгновение ока оценил ситуацию. Излишне щепетильный человек сделал бы вид, что не понял вопроса, не желая хоть в какой-то степени выступить в роли шпиона. Но Гейнору в его положении не пристало проявлять щепетильность.

И потому капитан сделался разговорчивым. Он сообщил помощнику министра кое-какие сведения, изобразив, что специально собрал их в Риме. Он говорил об англичанах, приближенных Стюарта, с видом человека, готового предать любого, лишь бы предательство снискало ему милость властей предержащих. Во время его рассказа лицо —маска мистера Темплтона слегка оживилось; он жаждал сведений такого рода. Но вот капитан Гейнор закончил свой рассказ, и мрачная физиономия помощника министра снова сделалась холодной и надменной: проситель назвал лишь тех людей, что уже были разоблачены, и сообщенное им давно стало достоянием толпы, не говоря уж о членах правительства.

Мистер Темплтон, не в силах скрыть своего разочарования, высказал капитану эти соображения в весьма резкой форме. Затем, вперившись в него взглядом, задал капитану вопрос, от которого у того, человека неробкого десятка, упало сердце:

— Сэр, доводилось ли вам слышать о капитане Дженкине?

В глазах капитана промелькнула растерянность, но в следующий миг он совладал с собой и, нахмурясь, задумался.

— Пожалуй, да... — протянул он. — Дженкин — агент Якова, не так ли?

— Да, да, — нетерпеливо подхватил Темплтон. — Так что вы о нем слышали?.. Что слышали?..

Страх Гейнора рассеялся, но все же он недоумевал: какую цель преследовал Темплтон, задавая этот вопрос? Впрочем, он мог спросить и без задней мысли. Желая прощупать собеседника, капитан ответил уклончиво:

— До меня доходили слухи, — не помню, кто это говорил и при каких обстоятельствах, — но я слышал, что капитан Дженкин был в Риме и готовился отбыть в Англию.

И тут мистер Темплтон выдал посетителю государственную тайну, ибо, как все напыщенные люди, не удержался от соблазна продемонстрировать собственное превосходство. Пренебрежительно фыркнув, он бросил:

— Ваша новость устарела, как и все ваши ценные сведения. Мы уже целую неделю об этом знаем.

Ни один мускул не дрогнул на лице капитана Гейнора при этом неприятном известии. Нахмурившись, он выпрямился.

— Мои сведения, сэр? Мне кажется, вы обошлись со мной недостойно.

Впервые за аудиенцию он дал почувствовать помощнику министра всю силу своего негодования, устремив на него яростный взгляд. Но уже в следующий момент он снова вошел в роль скромного льстивого просителя, готового, проглотив обиду, унижаться перед обидчиком.

— Мне следовало быть осторожнее, — сказал он, — но я туповатый вояка. В бою мне отваги не занимать, уж поверьте на слово, сэр. Но куда мне состязаться в уме с таким человеком, как вы, сэр. Вы уж пощадите меня, ей-богу, пощадите, — взмолился капитан.

Польщенный мистер Темплтон снизошел до улыбки.

— Так уж и быть, — сказал он. — Я расспрашивал вас в ваших же интересах... в ваших интересах... Если бы вам удалось получить сведения, которые мы сочли бы ценными, правительство его величества было бы признательно вам. Правительство оказалось бы у вас а долгу, и мне было бы легче просить лорда Картерета... э-э-э... удовлетворить вашу просьбу. Уверен, вы меня понимаете... вы меня понимаете...