Врата в преисподнюю
Шрифт:
Никто из нас так и не смог уснуть. Голод, тревожные мысли и полное неведение не позволяли расслабиться ни на минуту. Так и просидели возле костра, почти не разговаривая, пока первые лучи солнца не разогнали холодный предутренний туман. Затем, нахлебавшись мутной воды, усталые и изможденные, поплелись дальше, уже почти не соображая, зачем, вообще, нужно куда-то идти…
К полудню мы были полностью морально подавлены.
И, внезапно, когда уже мало кто верил в правильность выбранного маршрута, жизнь даровала нам надежду.
Взобравшись
Длинная стена деревянного частокола, опоясываемая земляным валом и рвом. За стеной смутно угадывались крыши строений.
— Здесь что, фильм снимают? — наивно поинтересовалась Рыжая, но ей никто не ответил.
К этому времени мы уже не сомневались в том, что Монастырище сыграло с нами злую шутку, и теперь получили веское тому подтверждение.
Если даже нас и не отбросило в иную галактику, мы оказались очень далеко от родимого двадцатого века…
— Неужели мы действительно видим средневековый город? — изумился Илья.
— Скорей, даже не средневековый, а более ранний, периода варварства, — вспомнив, что, как-никак имею историческое образование, блеснул "умняком". — Танечка, что ты об этом думаешь?
— Может быть… — безучастно и неподобающе равнодушно, как для историка с ученой степенью, ответила девушка.
— Что бы там ни было, нам не остается ничего иного, как стучаться во врата и сдаваться на милость хозяев…
— Разве нам может что-то угрожать? — не поняла Катя. — Здесь так тихо и спокойно…
— Глупая! — обрубила ее Рыжая. — Видно не все здесь спокойно, если такую стену отгрохали…
Я не ожидал от нее подобной прозорливости. Остальным тоже мысль Рыжей показалась убедительной, и все, кроме Татьяны, тотчас начали настороженно озираться по сторонам. Однако, по-прежнему, ничего не нарушало первобытной тишины.
С того места, где мы стояли, в частоколе не было видно ни ворот, ни калитки. Мы пошли в обход, предпочитая оставаться на безопасно-отдаленном расстоянии от города.
Так мы снова оказались на берегу озера, где увидели небольшую деревянную пристань, у которой находилось на привязи несколько длинных лодок. К пристани от частокола вела выложенная камнем лестница с вбитыми в землю кольями вместо перил. У верхней площадки лестницы виднелась узкая калитка, над которой возвышалась сложенная из брусьев квадратная башня.
Не успели мы приблизиться к пристани, как перед нами, неизвестно откуда, возник древний старец.
Он словно материализовался из воздуха, ведь рядом не было ни кустов, ни деревьев, за которыми можно спрятаться. И я такому не удивился, ибо в странном создании, облаченном в длинную серую накидку с надвинутым на глаза капюшоне, узнал старого знакомого — Стража Монастырища. Правда, теперь, в отличие от нашей первой встречи, он никуда убегать не собирался.
Старик заступил тропу
Возможно, таким здесь был ритуал приветствия?
Мы же, в свою очередь, смогли убедиться, что перед нами не призрак. Старик был материален, а тычки его палицы довольно чувствительными.
Удовлетворившись произведенным опытом, Страж отошел на безопасное расстояние и залопотал некую бессмыслицу на непонятном каркающем языке.
И вдруг, о чудо!
Татьяна ответила ему. И он ее понял.
Оглядел девушку более внимательно и снова залопотал, теперь уже обращаясь к ней одной. Они обменялись несколькими фразами, после чего старик оставил нас и не спеша отправился обратно к лестнице.
Мы хотели последовать за ним, но Татьяна нас остановила.
— Он просил, чтобы мы ждали здесь.
— О чем вы базарили? — спросил Федя.
— И на каком языке? — поинтересовался я.
— Это — древний, мертвый язык, — объяснила девушка. Похоже, она немного отошла от пережитого стресса и сейчас, пообщавшись со стариком, выглядела повеселевшей. — Смесь санскрита с древнеиранским…
— Ну, ты, подруга, и даешь! — восхитился то ли Игорь, то ли Вася. Я никак не мог запомнить, кто из них кто?
— Где ты его выучила?
— Я ведь ученый — историк. Иногда приходится изучать многое, не зная, пригодится оно в жизни или нет…
— Наверное, ужас, как сложно… — по-своему отреагировала Рыжая.
— И что сказал старик? — снова повернул разговор в прозаичное русло Федор.
— Интересовался, кто мы такие и откуда?
— Кому, как не ему об этом знать… — возмутился я.
Кроме меня и Татьяны никто раньше Сторожа не видел, а потому замечание осталось не понятым.
— Надеюсь, ты намекнула, что мы жрать хотим?
— Не волнуйтесь, теперь, мне кажется, все будет хорошо…
Спокойствие Татьяны и ее, неизвестно откуда появившаяся уверенность в благополучном исходе, выглядели странными, но мы очень устали и проголодались, чтобы всерьез об этом задумываться. Оставили девушку в покое и, молча, наблюдали за поднимающимся по лестнице стариком, мысленно проклиная его за медлительность.
Глава третья
После того, как я прочитал свои записи, для меня начались трудные дни и долгие ночи. Каждая скупо начертанная строчка оживала новой картинкой воспоминаний.
Воспоминания терзали меня, мучили, возрождая в изможденном мозгу все новые подробности, которые очень часто вместо желаемого ответа, вносили еще большую несуразицу, ставили новые вопросы, ответов на которые я отыскать не мог.
Мое добровольное затворничество в четырех стенах не давало возможности отвлечься, развеяться, и тяжесть воспоминаний захлестнула меня целиком, доводя до полного отупения.