Врата ведьмы
Шрифт:
Вновь перед ней замелькали смешанные образы, вызывая головокружение.
Из черного бассейна послышался голос:
— Постарайся вспомнить.
Ее взор помутился. Будто из бассейна всплыло темное облако, туман над рекой. Вскрики позади нее помогли сосредоточиться. Это не было иллюзией, что-то поднималось из бассейна под покровом мглистого тумана — темное, накрытое плащом.
Кесла вспомнила недавнее видение. Лунный свет на воде; деревья и черная фигура в плаще, наступающая на нее.
Просочившись в этот мир целиком, массивная фигура возникла перед Кеслой. Она знала, что именно ее видела во сне.
Из-под капюшона раздался полный злобы голос, обращенный к ней:
— На этот раз девчонка. Странно. Неудивительно, что ты так долго скрывалась от меня.
Кесла заставила себя ответить.
— Я… я не знаю, о чем вы говорите.
Фигура в плаще выпрямилась.
— Конечно, ты не знаешь. Это такая манера у пустыни, любит тайны.
— Кто вы?
Незнакомец откинул темный капюшон, открывая на удивление привлекательное лицо: будто вырезанное из чистейшего льда искусным ремесленником, обрамленное белоснежными, как свежевыпавший снег, волосами. Лишь его глаза горели — красным неистовым огнем; Кесла знала, что эти глаза прожгут скорее ледяным холодом, чем жаром истинного огня.
— Ты забыла своего старого приятеля? — мягко спросил он. — Ты не узнала меня?
Кесла узнала лицо, пришедшее из легенд со страниц древних книг. Но этого не могло быть. Он давно уже мертв.
— Давай. Довольно игр. Назови мое имя, и я назову твое.
— Ашмара, — выговорила она онемевшим языком. — Вампир Тулара.
Его бескровные губы растянулись в улыбке.
— Неужели это было так трудно, Широн?
Глава 20
Джоах узнал два имени по рассказам Кеслы об Аишане. Широн и Ашмара — два соперника, в магической схватке которых песок за Южной Стеной расплавился в черное стекло.
Кесла в ужасе уставилась на бледную фигуру, укутанную в черный плащ из мглистого тумана.
— Как?..
Фигура махнула рукой.
— После нашей битвы много веков назад мои кости залегли на дне озера, которое вы называете Аишаном, замурованные в черное стекло. Но после захвата Тулара Горящим Мастером моя бесплотная тень была возвращена сюда присматривать за новым василиском. — Он погладил белыми пальцами темное оперение уродливой статуи, затем вновь повернулся к Кесле. — Но, кажется, пустыня почуяла, что я сбежал из стеклянного заточения. Она породила новый сон, вдохнув жизнь в еще одно свое создание — в нового отпрыска, призванного сразиться за Тулар.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Ашмара повел рукой, и пески под Кеслой потекли, поднося ее ближе к нему. Джоах попытался ухватиться за нее, бессознательно вскинув правую руку, но обрубок запястья лишь коснулся плаща. Не в силах сбежать, Кесла была притянута к маленькому бассейну, над которым застыл Ашмара.
Дух наклонился и взглянул ей в лицо.
— Ты и вправду не знаешь, кто ты, верно? — Он выпрямился, глухо рассмеявшись.
Кесла смело смотрела на него, но Джоах видел, как дрожали ее плечи. Чего она больше боялась: упыря или того, что он может рассказать ей? Он хотел защитить ее — но как? У нее было право знать обо всем. Он сожалел, что не рассказал ей раньше. Может быть, он мог бы уменьшить ее мучения, которые доставляли Ашмаре наслаждение.
Дух улыбнулся.
— Ты дитя пустыни, моя милая. Широн этого века, вновь рожденный из песка. Не что иное, как сон, обретший плоть. Мираж пустыни, наделенный разумом. — Он указал на песчаные лапы, обхватившие ее ноги. — На самом деле, в тебе жизни не больше, чем в моих созданиях.
Кесла покачала головой.
— Этого не может быть.
— Оставь это. Сердцем ты чувствуешь, что я прав. Я слышу это по твоему голосу.
Кесла отпрянула.
— Нет… — Она оглянулась на Джоаха в поисках помощи.
Тот опустил глаза в песок.
— То, что он сказал, правда, Кесс. Шаман Партус растолковал это по костям. — Он поднял глаза на нее, увидев боль и страх в ее взгляде.
— П-почему?
Джоах знал, как много вопросов содержалось в одном этом еле выговоренном слове: Почему он ничего не сказал ей? Почему держал в секрете? Почему вел себя так, будто любит ее, женщину, которая не существует? Ответов у Джоаха не было.
Она закрыла лицо руками и отвернулась. Призрак Ашмары жестоко рассмеялся.
— Пустыня, видимо, не меняется. Посылать на битву ребенка. — Из песка поднялась высеченная рука, собирая разлетевшиеся осколки кинжала. — И пустыня никогда не научится новым хитростям. Этот каменный василиск гораздо сильнее моего старого, вылепленного из песка. Ночное стекло не имеет над ним власти.
Кесла опустила руки, готовая разрыдаться.
— Если… если ты и правду Ашмара, зачем делаешь все это? Как ты можешь помогать кому-то отравлять пустыню? Какими бы порочными вы ни были, это все еще ваш дом.
Ашмара вытянул шею.
— Должно быть, это эхо в комнате. В нашу последнюю встречу ты говорил те же слова, взывая к моей совести. — Он вновь издал глухой, жестокий смешок. — Мои кости навеки замурованы в стекле, и это сотворила сама пустыня во время нашей последней битвы. Почему я должен заботиться о том, что уничтожило меня?
— Потому что это твой дом! — Кесла ринулась вперед, держа наготове кинжал, двигаясь со скоростью песчаной змеи, вытягиваясь в струнку, но лезвие, не причинив вреда, рассекло лишь мглистый туман.
Ашмара улыбнулся.
— Этой ночью тебе не везет с кинжалами. — Перед ней выступил песчаный гарпун и выбил кинжал из рук. Лезвие отлетело и потонуло в песке. — Теперь покончим с этим раз и навсегда. Если ты так любишь свою пустыню, позволь мне помочь тебе вернуться к ней. — Ашмара взмахнул рукой.
Песчаные лапы, что держали Кеслу, стали погружаться в песок, увлекая ее за собой.
— Однажды ты похоронил меня, — проговорил Ашмара. — Пришла моя очередь оказать тебе любезность.
Кесла силилась освободиться, но все было напрасно. Ее ноги исчезли в толще песка.