Врата ведьмы
Шрифт:
— Каст? — нерешительно обратилась Сайвин. Она всегда волновалась, что однажды трансформация будет неудачной и не вернет ей любимого человека.
Кровавый Всадник застонал и перевернулся на спину. Его живот и верхняя часть ног были прожжены и кровоточили.
Сайвин в страхе прикрыла рот, опускаясь перед ним на колени. Но когда она вытянула руку, магия драконьей крови уже продолжала свое исцеляющее воздействие. Желтоватые волдыри сходили. Красная кожа розовела и бледнела. Опаленные волосы вдоль широкой груди постепенно превратились в знакомую поросль. Когда Каст открыл глаза, Сайвин дотронулась
— Мы сделали это? — спросил он еле ворочающимся языком, с большим изумлением.
Сайвин кивнула.
— Снова на «Неистовом орле». Знаешь, что случилось?
Тот кивнул.
— Чем чаще я становлюсь Рагнарком, тем больше драконьих воспоминаний сливается с моими. — Он попытался сесть, но лишь содрогнулся от боли.
Джоах скинул свой собственный плащ и накинул его на плечи Каста. Вместе с Сайвин он помог ему подняться на ноги.
— Ему нужен отдых, — проговорил Джоах. — Проведи его в свою каюту.
— Нет, — с силой возразил Каст. Рукой он провел по своей груди. — Мы должны подготовиться.
— Я могу рассказать, что мы видели, — заявила Сайвин. — А ты отдохни.
Каст попытался высвободиться.
— Со мной все в порядке. — Но следующий же шаг почти повалил его. Джоах подхватил его и поставил на ноги. Каст тяжело застонал. — Может быть… небольшой отдых.
Все вместе они сопроводили Каста до его каюты под палубой, затем вернулись в большой камбуз, чтобы обсудить последнее путешествие Сайвин. Все собрались у длинного деревянного стола; повар приготовил тарелку с фруктами и сырами, кувшин некрепкого эля.
— Что произошло? — спросил Хант.
Сайвин надкусила край сухого печенья.
— Мы летели против солнца в верном направлении, следуя высушенному устью реки в качестве ориентира. Через сорок лье отсюда мы заметили широкое озеро, тянущееся с севера на юг, и опустились, чтобы изучить его. Мы думали, это неплохое место, чтобы пополнить наши запасы воды до отхода в пустыню. Но когда мы приземлились, оказалось, что так соблазнительно солнце отражалось не от воды, а от цветов с посеребренными голубоватыми венчиками.
Кесла тяжело вздохнула.
— Вьющийся нарцисс. Но он не растет на Холмах, лишь глубоко в пустынях, возле Южной Стены.
— Ты прежде видела эти цветы?
Кесла мотнула головой.
— Нет. Немногие мечники, что охотились в глубоких дебрях Проклятого Края, видели его и оставались в живых.
— Что это за растение? — спросил Хант.
Убийца колебалась.
— Некоторые говорят, оно родилось из крови упырей, однажды появившихся на развалинах Тулара. Как я уже говорила, вьюн обычно растет вдоль песчаных утесов Южной Стены. Не имея корней, он может ползать по всей длине стены, подстерегая свою добычу. Каждый, кто слишком близко подходит к Южной Стене, должен остерегаться его. Одиночный цветок не принесет вреда, но вьюн, растягиваясь по песку и обволакивая песчаные утесы Стены, порождает сотни, тысячи таких цветков величиной с ладонь. Каждый из них может накапливать солнечный жар в своих бутонах и отражать его на врага. Умножьте этот жар на тысячу, и в итоге получится пламя, по силе равное солнцу, способное испепелить человека до дымящегося скелета в одно мгновение. — Кесла бросила взгляд на Сайвин. — Вам повезло, что остались живы.
— С трудом. Но чешуя Рагнарка крепка, как камень. Он прикрыл меня и животом принял главный удар. Но даже чешуя не смогла полностью защитить его от огня.
— Так что же нам делать? — спросил Ричальд. — Я не смогу провести там «Неистового орла».
— Мы пойдем в обход, — ответила Кесла. — Это отсрочит наше прибытие, но лучше так, чем быть превращенными в золу.
— Времени уже нет, — пробормотал Джоах, затем повернулся к Кесле. — Сколько дней осталось до следующего жертвоприношения демонам Тулара?
Кесла нахмурилась.
— Пол-луны.
— Значит, любые отсрочки приведут к еще большим смертям, — проговорил Джоах. — Как насчет того, чтобы пересечь поле сегодня ночью? Как только сядет солнце?
— Не поможет. На закате лепестки закрываются, сохраняя солнечную энергию. Вьюн использует этот скопленный жар для ночной охоты. Я видела огни далеко от пустыни — блики вдоль стены, когда вьюн отлавливал мышей и ящериц. Ночь не укроет нас от нарцисса.
Все замолчали.
— Тогда идем в обход, — сказал Ричальд. — Поищем другой путь в Алказар.
Сайвин вздохнула.
— Это будет долгий путь. Даже Рагнарк не смог рассмотреть, где кончаются поля. Это очень прочный барьер на протяжении многих лье. — Она обернулась к Кесле в поисках другого решения. — Должно быть слабое место. Когда вьюн атакует ночью, его жар так же силен?
— Я… Я не уверена. Но рассказывали, что, если цветок выбросит свое пламя, он не сможет пополнить запас до восхода.
Сайвин откинулась в кресле, размышляя.
— Значит, он может сделать один единственный залп; затем становится безвредным.
Кесла кивнула.
— Так говорят легенды. Но никто не знает, правда это или нет. Так мало известно об этом нарциссе.
Хаит поднялся.
— Итак, либо мы растягиваем время нашего путешествия поисками лазейки в этом сорняке, либо решаемся на ночной перелет через поля.
Ричальд нахмурился.
— Я не стану рисковать кораблем.
Сайвин пристально взглянула на него.
— А тебе и не придется.
Когда солнце село, Грешюм, шатаясь, выбрался из последнего ущелья в голые пески. С головы до ног он был закутан в льняные и хлопковые груботканые одежды. Когда наступила темнота и зажглись звезды, Грешюм едва заметил перепады температуры и света. Его тело окружало заклятие, поддерживающее его тонус и остроту зрения. При ходьбе он опирался на посох из окаменевшего дерева в левой руке. Магия, закованная в кристаллизовавшуюся структуру, глухо стучала, смешиваясь с его собственным пульсом. Эта энергия была очень слаба.
Покинув ущелья, Грешюм кинул взгляд на небо, вычисляя направление. Впереди был долгий путь.
Справа от него вниз по склону покатились камни. Остановившись, Грешюм вытянул голову, напрягая органы чувств. Рукх возвращался. Приземистый гном прыгал вниз по каменистому склону на своих копытах с проворством козла. Добравшись до низины, он упал на колени перед Грешюмом.
— Мастер…
— Исполнил, что я велел?
— Да, Мастер. — Рукх уткнулся своим поросячьим лицом в грубый песок. Он поднял свои когтистые лапы, залитые кровью. В каждой лапе было зажато окровавленное сердце.