Врата зимы
Шрифт:
— И тут ничего.
Грейс села. Даже если кресло Малакора и несет на себе проклятие, то она его не почувствовала. Обычное неудобное деревянное кресло, причем очень неудобное. Помимо того что оно рассчитано на человека, у которого ноги фута на три длиннее, чем у нее, в кресле нет больше ничего особенного.
Но что-то все-таки в нем должно быть!
«Сядь в кресло, запретное для всех остальных, — сказала царица леса, — и ключ найдется сам».
В кресле не было ничего такого, что торчало бы наружу и напоминало ключ, все элементы резного узора сидели в спинке намертво, и вытащить
Грейс провела рукой под сиденьем, ожидая, что ее пальцы наткнутся на комочек жевательной резинки, прилепленной чьей-то рукой, однако ничего подобного там не оказалось. Девушка вздохнула, почувствовав холод, усталость и легкую тошноту. Что же она ожидала найти здесь? Это всего лишь кресло, и вряд ли легенда говорит правду. Никакое оно не заколдованное.
— Скажи это графу Уэттерли! — раздался неожиданно неприятный хриплый голос. — Он вообразил себя наследником короля Ультера и несколько столетий назад попробовал сесть в это кресло. На следующее утро от него остались только зубы. С тех пор никто не осмеливался даже прикасаться к креслу. До сегодняшнего дня.
Грейс испуганно огляделась по сторонам, но никого не увидела.
— Кто здесь? Покажись!
— Я здесь, Ваше величество!
Из-за спины Грейс появилось какое-то создание в серых лохмотьях.
— Вайла! — вырвалось у Грейс. Ей вспомнилась старуха, которую она встретила в лагере короля Кела. — Или ты Грисла?
— Почему вы не можете узнать меня, Ваше величество? — пожала острыми плечами старуха.
— Все-таки ты Вайла. Вайла менее…
— … забавна? — подсказала старуха. Грейс улыбнулась.
— Я едва не сказала дерзость.
Вайла усмехнулась.
— Садитесь, Ваше величество. Все-таки, наверное, было бы лучше, если бы перед вами сейчас оказалась Грисла, а не я. Она без каких-либо колебаний сразу сказала бы вам, что вы дурочка, каких свет не видывал.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вы знаете, что я хочу сказать. Вы часто терзаетесь мыслью о том, что нет никакой надежды. Неужели после всего, что вы видели, вы до сих пор сомневаетесь в силе волшебства? В самой жизни? Вы сами иногда заставляете этого эмбарца сиять, как новенькая монета! Может быть, вам стоит поменять ваше имя на леди Плакса?
Глаза Грейс сердито сузились.
— Ты уверена, что ты действительно не Грисла?
— У нас с ней разные лица. Все зависит от того, какое лицо мы надеваем в тот или иной момент. — Старуха строго посмотрела на девушку единственным глазом. — А какое лицо наденешь сегодня ты?
Грейс собралась ответить, что у нее нет разных лиц, но неожиданно задумалась. Так ли это на самом деле? Ведь она и врач, и колдунья. И королева, желает она это признать или нет. И женщина, напуганная и одинокая. Кто же она?
— Но я не знаю, кем буду!
— Вам решать, — хмыкнула Вайла.
— А что будет, если я не сделаю этого?
— Безумие наступит. Смерть. Гибель всего живого, — ответила старуха. От нее пахло опавшими листьями. — У нас много лиц, но мы можем надеть за один раз только одно. Если вы попытаетесь явить все ваши лица, то станете никем. Так что лучше выбрать одно и постоянно его носить.
— Даже если оно и неправильное?
— Если то, что ты выбираешь, дитя мое, исходит из глубины твоего сердца, то как оно может быть неправильным?
Слова Вайлы напугали Грейс и одновременно наполнили ее непонятным, непривычным возбуждением. С того самого дня, как стало известно о ее истинном происхождении, она упорно отгоняла от себя мысль о том, что она настоящая королева. Но какова же была истинная причина ее неверия?
Королевам надлежит быть гордыми, бесстрашными и величественными, Грейс. Они отдают приказания остальным людям лишь щелчком пальцев. Они всегда точно знают, что делают.
Может быть, это было совершенно глупое, наивное представление о настоящем облике венценосной особы, которое она почерпнула из книг и фильмов? Но обязательно ли ей вести себя так, как кажется единственно правильным? Может быть, все-таки лучше выбросить из головы всю эту чепуху и быть самой собой — с неаккуратной прической, пристрастием к мэддоку и полным отсутствием куртуазных манер? Радоваться тому, что у нее восхитительные друзья, готовые выручить из любой беды? Вот тогда-то, она — может быть — и станет настоящей королевой.
Вайла протянула руку и ласково погладила Грейс по щеке.
— Все правильно, дочка, никто не может подсказать тебе, какой ты должна быть. Ни барды, ни боги, ни бледные короли. Тебе решать свою судьбу.
Старуха повернулась и зашаркала к выходу. Грейс, оцепенев, смотрела ей вслед, чувствуя, как ее охватывает паника.
— Постой! Ты мне нужна! Мне необходимо найти ключ!
— Для этого я тебе не нужна, — бросила, не оборачиваясь, Вайла. — Он сейчас как раз под твоим большим пальцем.
Под большим пальцем? Грейс посмотрела на свои руки, лежавшие на подлокотниках кресла. Поверхность дерева была гладкой, однако там, где лежала ее правая рука, на подлокотнике находилось миниатюрное резное изображение крепости на вершине высокого холма. Грейс почувствовала, как сердце заколотилось в груди. Ее большой палец машинально нажал на изображение, которое тут же с легким щелчком ушло вниз. Грейс мгновенно отдернула руку и увидела, как из подлокотника выскочил выдвижной ящичек.
Немного успокоившись, Грейс осмелилась заглянуть в него. Там находился кремового оттенка каменный диск размером с двадцатипятицентовую монету, только в несколько раз тоньше.
Чуть поколебавшись, она взяла диск в руки и сразу же поняла, что это руна. На поверхности диска располагались три параллельные лини, точно такие же, что были начертаны на столе. Грейс узнала символ. Это была руна надежды.
Все правильно. Разве надежда — не ключ ко всему? Надежда поможет сделать возможным даже, казалось бы, невозможное.
— Что же мне делать с этим?
Ответа не последовало. Вайла исчезла. Уйти она могла только через дверь. Грейс встала, засунула диск в карман и тихо скользнула за порог. Затем побежала вперед по коридору, пока не оказалась в том месте, где коридор пересекался с другим. Куда же свернуть?