Вратарь Республики

Кассиль Лев Абрамович

— Природная или от переживаний? — осведомился мастер.

— Не тронь, природная, — сказал Кандидов, но, подумав прибавил: — И от переживаний.

Неземные ароматы плыли в воздухе. Антона окружали граненые стеклянные флаконы, пульверизаторы, резиновые груши в сетках, блестящие коробки, щетки, «лебяжий пух» с дымящейся пудрой и, наконец, совсем неведомые приборы — аппарат с рукояткой, шнурами и медными клеммами. Зеркала, как эхо, подхватывали каждое движение.

Тут человек подвергался почтительной обработке. Парикмахер порхал и вился над клиентом, как

мотылек над кашкой; прикосновения его пальцев были нежны и почтительно-фамильярны. Он совершал над человеком таинственные процедуры, и тот вставал благоухающий и полный достоинства.

Здесь, как по мановению жезла, перед Антоном появлялись дымящиеся приборы. Мастер распечатал кисть с треском, словно колоду карт. Торжественно налив в чашечку воду, посыпав порошок, он замешал все это со сосредоточенной пренебрежительностью.

Брея Антона, он непринужденно болтал с другими мастерами. Он говорил с ними совсем иным, нормальным человеческим голосом.

Мастера непринужденно переговаривались между собой из конца в конец зала, от кресла к креслу. Клиенты, чувствуя себя вне этого разговора, неодобрительно слушали. Антону стало обидно.

— Смотри, куда бреешь, — сказал он.

— Попрошу не учить! — обиделся мастер. — Мы вас пахать не учим. Колхозник? — спросил он.

— Чемпион! — сказал Антон.

И мастер, взглянув на плечи клиента и оценив их, охотно поверил, рассудив за благо не спорить.

Мастер побрил Антона, причесал, сделал ему массаж. Зажмурившись, Антон подставил свое лицо под снопы душистых брызг из пульверизатора.

— Пудру принимаете? — спросил парикмахер.

— Можно.

И Антон погрузился в душистые облака пудры.

— Больше со мной ничего нельзя сделать? — спросил он, когда облако рассеялось.

— Желаете, можно седину убрать? Под общий тон сделать.

— Это уж оставь, — сказал Антон и получил счет на три с полтиной.

Он расправил плечи, тряхнул головой и весело зашагал по улице. Теперь он чувствовал себя совсем по-другому: бодрее, увереннее. Он шагал и смело заглядывал в глаза встречным девушкам. Те краснели и отводили взгляд. Прохожие, спрошенные им, сказали, что дом, который он ищет, тут недалеко.

Вдруг он увидел, что на углу собрался народ. Выбившись из сил, скользя подковами по обледенелой мостовой, падала на колени ломовая лошадь. Она старалась стащить с места сани. Сани были тяжело нагружены. Возчик, упершись плечом сзади в тюки, махал кнутом, кричал надсадно. Лошадь, напрягаясь до дрожи, скользила, срывалась. Прохожие глядели. Антон раздвинул зевак, подошел, привычным взглядом окинул кладь.

— Тут разгружать требуется, — сказал Антон. Он поставил на землю свой багаж и начал сгружать тяжелые тюки, ящики на мостовую. Потом он схватился за оглобли саней. — А ну, давай! — сказал он возчику.

Под улюлюканье и свист лошадь без труда свезла с места облегченные сани. Полозья, застрявшие в рытвине, оказались теперь на ровном накатанном месте. Но сгруженные тюки и ящики загромоздили мостовую. Уже сердито рычали два грузовика. Названивал трамвай. Приближался милиционер.

Антон

насторожился. Сконфуженно показал он милиционеру бумажку, где был записан адрес гидраэровцев. Милиционер почему-то сразу стал приветливым.

— Дядя, вот ваши вещи, — сказал мальчишка, стороживший по своему почину багаж Антона.

А милиционер любезно пригласил Антона следовать за ним. Их сопровождали шумной толпой мальчишки. Ребята сразу почувствовали, что человек, так легко сдвинувший огромные сани, замечательный человек. Мальчишки, решив, что Антон арестован, бежали за ним вперед, кричали, что гражданин не виноват.

Глава XXIX

КЛЯТВА НА ПОЛОВНИКЕ

Так в сопровождении милиционера Антон ввалился в общежитие гидраэровцев. Все были в сборе. Только что закончилось обсуждение нового проекта глиссера, который разработала Настя. Раздался стук в дверь. В кают-компанию двинулись клубы пара. Когда они рассеялись, все увидели милиционера. За спиной милиционера высилась громадная фигура Антона. Антон был смущен.

— Добро пожаловать! — сказал Баграш.

— Поздравляю! — развел руками Карасик, решив, что Антон уже что-то натворил.

— О, тамада! — удивился Бухвостов.

— Милости прошу к нашему шалашу! — сказал Фома.

— Кто это? — шепнула Настя.

— Вам известен этот гражданин? — спросил милиционер, румяный и застенчивый.

— Как же, как же! — закричали все. — Он скоро всей Москве известен будет!

— А что такое? — спросил Баграш.

— Не обращайте внимания, — примирительно сказал Фома. — Садитесь, давайте чай пить.

— Такая, понимаешь, петрушка вышла… — смущенно забормотал Антон.

Он подробно рассказал о происшествии, виновато улыбнулся.

Милиционер, не в силах скрыть восхищения, поглядывал на него снизу вверх, и румяное его лицо теряло официальность.

— А я ведь вас признал, — сказал вдруг он Баграшу. — Я на матче вас видел, вполне приличная командочка. Вот этот товарищ, — указал он на Баграша, — в центрэ играет, а вы вот, — кивнул он на Фому, — полусредним стоите. Я к этому делу сам привержен. Футбол — явление отважное.

Гидраэровцы гордо улыбались.

— А это, значит, ваш будет? — спросил милиционер.

— Наш, товарищ милиционер, будущий чемпион.

— Очень приятно! — сказал милиционер. — Снежков моя фамилия. — Он строго повернулся к Антону. — Ну, принимая во внимание ваше провинциальное положение, как вы являетесь приезжий, то хочу вас предупредить за уличное нарушение…

И милиционер откозырял. В дверях он обернулся.

— Ну и парень! — не выдержал он. — Геркуланум!.. [21]

21

Тут имеется в виду Геркулес — непобедимый силач древних мифов; Геркуланумом назывался один из городов, погибших вместе с Помпеей от извержения Везувия.