Вратарь
Шрифт:
– Иди, становись в ворота.
Дело было в раздевалке, во время перерыва. Ребята говорили, что играть с индийцами легко, но они сами дивились такому крупному счету. Кто знает, может быть, он – результат известной растерянности гостей? Так думал и я. Приказание Ошенкова стать в ворота показалось мне коварным. Если индийцы забьют мне пару голов, впечатление от матча будет испорчено. Снова на мою долю достанутся шишки. Не хочет ли Ошенков окончательно испортить мою репутацию?
– Не буду играть, – сказал я тренеру. Ошенков побагровел.
– Мальчишка!
– Все равно не стану. Можете меня сразу выгонять из команды. Зачем еще эти фокусы!
Сейчас я понимаю, как глупо вел себя. Расшалившиеся нервы не могут служить оправданием. Но тогда я полагал, что прав, ибо заподозрил тренера в неискренности. Ко мне подошли Виньковатов и Фомин.
– Чего ты кипятишься? Знаешь, что за такое хамство полагается? Извинись сейчас же.
Схватив свой чемоданчик, я выбежал из раздевалки и уже не видел, как наши «дожимают» противника. В конце концов «Динамо» победило с астрономическим счетом – 13:1.
Дома я рассказал о своей размолвке с тренером. Жена удивилась моей вспышке и упрямству, советовала немедленно принести Олегу Александровичу извинения. Потом испытующе посмотрела на меня:
– Может быть, лучше вообще бросить футбол?
Но она и сама не верила в то, что это возможно. За последние годы она, мать и отец стали заядлыми болельщиками, ревностно следили по печати за всеми моими выступлениями и даже стали подписчиками «Советского спорта». Все это из-за меня. Нет, теперь рвать с футболом было уже невозможно.
Вечером я разыскал Ошенкова. Наши устроили в честь индийских гостей товарищеский ужин. Там я и извинился перед тренером за свою выходку и пообещал, что впредь ничто подобное не повторится.
Под занавес сезона наша команда одержала ряд побед, но спасти положения уже не могла. Мы были в силах только выправить его, да и то – лишь в известной степени. В результате после второго места в 1952 году мы теперь оказались на восьмом. Если два года назад оно свидетельствовало о «выздоровлении» команды, то теперь было воспринято как срыв, и, забегая вперед, надо сказать, что больше никогда мы не были восьмыми.
Я лично считаю, что главной причиной нашего бледного выступления в 1953 году было то, что на какой-то период игроки утратили взаимное доверие, а вместе с этим исчезло и единство команды, без чего даже при самой благоприятной спортивной форме нельзя рассчитывать на успех.
«ЖЕЛАЮ УДАЧИ, ЛЕВА!»
В 1953 году мы все уже заговорили о Льве Яшине – вратаре московского «Динамо». До этого он не производил хорошего впечатления, хоть высокий рост, подвижность и легкость Яшина обещали вывести его в ряды хороших вратарей.
Поначалу дело у него не ладилось. Несколько выступлений за основной состав «Динамо» закончились полным провалом. Он пропускал пустяковые голы, потому что, как нам казалось,
Постепенно стало ясно, что Лева Яшин выгодно отличается от многих вратарей. Он обладал отличной реакцией, замечательно выбирал место для отражения атаки, уверенно играл вверху, был безупречно корректен и абсолютно хладнокровен. Мы поняли: не сегодня-завтра он окончательно оттеснит на второй план Вальтера Санаю. Мне он тоже понравился: помимо всего Яшин подкупал своей скромностью и душевностью. Они были написаны на его лице.
В Киеве он еще сыграл за дубль. Я счел своим долгом, как старший по стажу выступлений за команду мастеров, похвалить его.
– Наше дело, – сказал я ему, – не пропускать голы. Мне кажется, у тебя это будет здорово получаться. От всей души желаю удачи, Лева!
Постепенно Яшин вырос в фигуру международного масштаба. В нашем отечественном футболе он прославился как основоположник новой вратарской школы. И когда украинский журнал «Фiзкультура i спорт» обратились к нему с предложением рассказать о своей игре в воротах, он сделал это лучше, чем многие журналисты, обобщавшие опыт ведущего вратаря Советского Союза и, может быть, даже мира. Рассказ Левы Яшина – откровенный и очень интересный – я считаю необходимым полностью повторить в той форме, которую он сам избрал.
«Играть в футбол я начал еще до войны, точнее – 24 года назад. Жил я тогда в Сокольниках, то есть в том районе Москвы, где футбол особенно популярен, Футболистов тут можно встретить в каждом дворе. Мой путь начался тоже в дворовой команде. Я сразу выбрал для себя амплуа вратаря, потому что мне нравилось разрушать планы нападающих, отнимать у них мяч именно в тот момент, когда казалось, что ворота – две кучки камней – обязательно будут взяты. Была у меня еще одна страсть – хоккей. И тут я также выбрал для себя роль вратаря.
Детские шалости закончились вместе с началом войны. Наша семья эвакуировалась в город Ульяновск, где я начал работать на заводе. А еще через некоторое время я там же начал выступать за заводскую команду.
Естественно, я тогда и не подозревал, что стану хорошим вратарем. Я играл для себя, для собственного удовольствия. Громкая слава Алексея Хомича и Вальтера Санаи, популярность которых была тогда в зените, не возбуждала во мне даже тени зависти и не наталкивала на мысль, что и мне следует идти в спорте их путем. Играя все время в воротах, я, как это ни смешно, не считал себя вратарем и не понимал, что мои от природы неплохие физические данные могут вывести меня на большой футбольный путь.