Враждебные звезды
Шрифт:
Страховочный трос рывком остановил его, и Райерсон стал медленно подплывать к кораблю. Наушники неожиданно задребезжали от язвительного голоса Свердлова: «В следующий раз так не вздрагивай, землянин». У Райерсона появилось ощущение более целенаправленного движения, словно краснянин стал подтягивать его за трос.
Отдельные фрагменты черноты стали приобретать для Райерсона определенный смысл. Округлая тень перед ним — это, конечно, корпус корабля. Выступ на нем… ну да, это же одно из креплений дополнительного бака. Основной расход массы, необходимый для достижения половины скорости света, равен 4,35 — формулы теории относительности предпочтительнее ньютоновского экспоненциала, — а для торможения полученный результат возводится в квадрат. «Крест» покинул Солнечную систему с полными баками ртути — по одному с каждой стороны. Оттуда ртуть подавалась в топливный отсек. Много позже опустевшие контейнеры разобрали на части и складировали на борту.
Он с трудом заставил себя не думать о таком уютном, таком приятно упорядоченном мире технических данных. Вокруг корпуса корабля и повсюду на х миллиардов световых лет от него лежали звезды. Ближайшие к нему — а их было несметное количество — вспыхивали и переливались, и пронзали его своими острыми взглядами. Их изрезанные очертания не походили на те, которые Райерсон привык видеть с Земли. Изменились даже такие узнаваемые созвездия, как Стрелец; Райерсон воспринимал его как нечто призрачное, похожее на лицо его жены — такое же расплывающееся и исчезающее. Более далекие звезды незаметно сливались с Млечным Путем — единственным компактным скоплением, перекинувшимся через все небо; от него шел самый мертвенный свет во всей видимой Вселенной. Еще дальше, за пределами огромного пространства в миллион световых лет, можно было бы увидеть еще больше солнц — сразу по несколько миллиардов, — образующих бело-голубые спирали других галактик.
Толчок неприятно отдался в ногах Райерсона. Он стоял прямо. Подошвы его ботинок немного прилипали к пластику корпуса, тем самым помогая ему сохранять вертикальное положение. Легкого вращения корабля хватало как раз на то, чтобы заставить небо медленно проплывать перед его глазами. От этого у него возникло смутное чувство, будто он висит вниз головой; и он подумал о привидениях, являющихся на свет Божий и похожих на летучих мышей, которые с писком носятся в ночном воздухе. Райерсон отыскал глазами Свердлова. Громоздкие очертания его фигуры в защитном скафандре казались такими уродливыми и вместе с тем такими основательными, что Райерсон готов был заплакать от благодарности.
— Ну ладно, — проворчал краснянин. — Пойдем. Тщательно выверяя каждый шаг, они двинулись за изгиб корабля. Длинные тонкие отрезки конструкции, прикрепленные у каждого за спиной, вибрировали, отзываясь на их осторожную поступь. Подойдя к решетке, выступающей из кормы, Свердлов остановился.
— Покажу тебе фокус, — сказал он. — Свет в вакууме не рассеивается, так что даже рядом бывает затруднительно разглядеть тот или иной предмет, а поэтому… — Рукой в перчатке скафандра он сильно сжал небольшой пластиковый мешок. Оттуда вырвался яркий сноп огня, и плотный туман, окружавший их, расступился перед натиском света. — Это тяжелая органическая жидкость. Образует капельки, которые часами висят поблизости, прежде чем разложатся. Ну и что ты думаешь о приемопередаточном контуре?
Райерсон неловко наклонился и начал с усердием вглядываться. Через несколько минут он наконец откликнулся:
— Все именно так, как вы докладывали. Думаю, контур починить можно. Но большую часть деталей нам придется перенести на борт — возможно, расплавить их или, по крайней мере, снова обработать на станке. А еще нам понадобятся совершенно новые сегменты взамен тех, что испарились. Хватит ли у нас для этого брусков металла?
— Надеюсь, да. Что дальше?
— Дальше… — Райерсона прошиб пот. Из подмышек по телу скатывались частые капли. — Понимаете, я гравитик, а не инженер по нуль-транспортировке. Физик, очевидно, будет не самой лучшей кандидатурой для конструирования мостов; точно так же и мне, чтобы выполнить эту работу, надо еще многому поучиться. Но я могу воспользоваться инструкцией по эксплуатации и заново просчитать множество размеров, и… ну… думаю, что смогу воссоздать действующий контур. Настройку придется проводить по методу проб и ошибок: ведь чтобы как-то настроить, нужно располагать точным резонансом, а справочник исходит из того, что такие узлы, как осциллятор искажений, должны иметь точные, стандартные размеры и кристаллическую структуру. Если этого не будет — у нас ведь нет аппаратуры, чтобы проверить точность размеров, даже если я вспомню их… Что ж, как только мы соорудим нечто, похожее на работающий контур, мне придется пробовать различные комбинации настройки. Возможно, пройдут недели, прежде чем… ну, Солнце или Центавр, или… или любая из станций, даже какой-нибудь другой звездолет… не войдут в резонанс.
— Ты, случайно, не родственник профессору Бруссару из Академии Ломоносова? — прервал его Свердлов.
— Нет. А что?..
— Тот, бывало, точно так же излагал свои лекции. Мне неинтересны теория и практика нуль-транспортировки. Я хочу знать, сможем ли мы попасть домой?
Райерсон сжал кулак. Он был рад, что темнота и шлемы скрывали их лица.
— Да, — сказал он. — Если все пойдет хорошо. И если мы сможем найти четыре килограмма германия.
— Для чего он тебе?
— Видите вон те утолщенные места стыков в контуре? Это… э-э, можно назвать их гигантскими транзисторами. Половина решетки погибла, а с ней и германий: он попросту испарился. Я убежден, что затронута кристаллохимическая структура. Но мы можем достать необходимые нам детали, разобрав на части другие механизмы, без которых мы не можем сейчас обойтись. Кроме того, на борту есть узел из сплава металлов, который можно позаимствовать для изготовления самих транзисторов. Но у нас на борту нет лишних четырех килограммов германия.
В посуровевшем голосе Свердлова появились скептические нотки:
— И тот пустоголовый Макларен думает найти планету? И разрабатывать рудники?
— Я не знаю… — Райерсон облизал губы. — Не знаю, что еще можно сделать.
— Но ведь эта звезда была сверхновой!
— Она была огромна. Наверняка вокруг нее крутилось много планет. Часть дальних, возможно, уцелела — если, конечно, они были достаточно больших размеров, чтобы начать возрождаться.
— Ха! И вы собираетесь в кромешной тьме, без солнца, блуждать в поисках германиевой руды по груде расплавленного никеля с железом?
— У нас есть сепаратор изотопов. Его можно переделать на… в общем-то, я еще до конца с ним не разобрался, но… Ради Бога! — неожиданно для самого себя закричал Райерсон. — Что еще можно сделать?
— Заткнись! — рявкнул Свердлов. — Когда я захочу сломать свои наушники, я возьму молоток.
Он стоял в водовороте золотистого тумана, а черный в сером ободке глаз мертвой звезды словно следил за ним. Присев, Райерсон перегнулся, заглядывая внутрь каркаса, и застыл в ожидании. Наконец Свердлов произнес:
— Предположения можно строить до бесконечности. Но то, что не может сделать электронно-вакуумный прибор, не сделает и транзистор. — Он издал резкий смешок. — А вакуума у нас здесь сколько хочешь. Так почему бы не придумать какой-нибудь эквивалент электронным деталям? Так нам будет намного удобнее — ремонтировать ускорители и одновременно прочесывать космос в поисках планеты.
— Придумать? — вскричал Райерсон. — А также опробовать, внести в конструкцию изменения и… Вы представляете себе, что даже если мы будем съедать половину своего рациона, то запасов продовольствия не хватит и на шесть месяцев.
— Представляю, — ответил Свердлов. — Я ощущаю это на своем желудке прямо сейчас. — Он невнятно выругался. — Ну да ладно. Буду действовать по плану дальше. Если бы этот тупица Накамура не…
— Он выбрал единственно возможный вариант! Вы хотели погубить нас?
— Худшее нас ждет впереди, — заметил Свердлов. — Что нам теперь осталось, кроме этих шести месяцев? Полгода поболтаемся здесь, а через месяц-другой умирать? — В радиотелефоне послышался грубый звук, словно Свердлов сплюнул. — С поселенцами Сарая я встречался и раньше. Из-за своей трусости они еще хуже землян и почти так же глупы.