Вредитель Витька Черенок
Шрифт:
— Прежде всего, разрешите представиться. Я — Аркадий Райкин.
— Ой! — Данка от изумления захлопала ресницами. — И правда! Вы — Райкин! Я вас узнала.
А он быстро и внимательно взглянул и, чуть растягивая последние слова фраз, заговорил:
— Я к вам по важному делу. Очень важному. Я видел вашу игру на школьной сцене. И что вы думаете? Я поражен. Вы играли пре-вос-ходно.
— Ой, что вы! — От смущения она закрыла лицо рукой. — Я играю совсем посредственно…
— Нет-нет, милая девушка! — с жаром перебил Аркадий Райкин. — Вы заблуждаетесь! Конечно, вы еще не Кириенко и не Доронина, но у вас все
— Ой, спасибо! Я просто не знаю…
В это время в дверях появилась Ольга Николаевна. Она с удивлением оглядела комнату.
— Кого это ты благодаришь? И с кем разговариваешь?
— Ой, мамочка! — Данка бросилась к матери на шею. — Я играла роль. И знаешь, мне кажется, выходило неплохо. Да, я совсем забыла! Ты знаешь, кто у нас сегодня ночевал?
— Кто ночевал?.. — Ольга Николаевна на секунду задумалась. — Право, не знаю… Впрочем, он же тебе представился: дядя Вася.
— Но в том-то и дело — кто этот дядя Вася? Ты ни за что не угадаешь!.. Ладно, не буду мучать. Это очень известный кинорежиссер Чухрай. Лауреат. Который поставил «Балладу о солдате», «Чистое небо»…
— Фантазерка ты моя! — рассмеялась Ольга Николаевна. — Откуда ты это взяла? Твой сегодняшний дядя Вася такой же кинорежиссер Чухрай, как, допустим, я премьер-министр Индии Индира Ганди… Да-да, моя милая, не думай возражать. Во-первых, режиссера Чухрая зовут не Василий, а Григорий. Во-вторых, он носит усы. Небольшие, правда, но вполне заметные темные усы. Да ты сама вспомни — он в «Кинопанораме» выступал по телевидению.
Не верить маме Данка не могла. Уж кто-кто, а мама знает. Она преподает в старших классах литературу, читает множество книг, а к ним домой, на городскую квартиру, приносят четыре газеты и шесть разных журналов. И мама всегда внимательно прочитывает их.
Ольга Николаевна расспросила дочь о ее новых знакомых и, собираясь уходить, сказала:
— Видимо, эти хорошие, вежливые мальчики просто ошиблись.
— Но, мамочка, Эдик сказал, что совсем недавно видел Чухрая в парке культуры. Он там рассказывал о своей работе. Как же Эдик мог спутать?
— Вот ты и узнай у него…
Как Данка ни верила своей маме, а все же, проходя мимо письменного стола, на котором под чернильницей лежал белый конверт, она всякий раз невольно взглядывала на него. Это письмо оставил для хозяйки сегодняшний таинственный гость. «А может быть, он сбрил усы? — подумала. Данка. — И Эдик видел его без усов…» Наконец она не выдержала и взяла конверт в руки. На нем ничего не было написано.
«А если взглянуть на подпись? — спросила себя Данка. — На одну только подпись. Ну что здесь такого? Это же не значит, что я прочитала чужое письмо… И конверт не заклеен… Посмотрю. Ведь это никакое не преступление». Она быстро вынула из конверта письмо и, свернув его пополам, чтобы не видеть написанного вверху, чуть сдвинула половинку листа. И внизу открылась строка: «С сердечным приветом, Василий Белов». Буквы были четкие, ровные, даже подпись читалась без всякого труда.
Вот тебе и Чухрай! Кинорежиссер! Лауреат! Данка снова засунула письмо в конверт.
Весь вечер ее не оставляло чувство какого-то смутного беспокойства. И, лежа в кровати, она продолжала думать о ребятах, о том,
С этими беспокойными мыслями она и уснула.
А утром все это ей показалось не таким тревожным и таинственным, — скорее забавным.
Было около восьми часов. С улицы заглядывало солнце. Теплый лучик его упал Данке на руку, наполнил алым светом тонкие пальцы. Во дворе, за окном, нетерпеливо попискивали проголодавшиеся за ночь цыплята.
Данка сбросила с себя одеяло и включила репродуктор. Девочка и мальчик, наверное из какого-то детского сада, звонкими голосами старательно выводили:
Пусть всегда будет солнце…И так у них получалось задорно, весело, что и Данка подтянула:
Пусть всегда будет небо…Голос у нее был сильный и сочный. Ей самой понравился свой голос. Она допела песню и побежала на кухню — варить цыплятам кашу.
Из кухонного окна был виден дом ее новых друзей. Данка с усмешкой подумала: «Захотели перехитрить меня? Мы еще посмотрим — кто кого!»
Покормив цыплят и позавтракав, Данка села к письменному столу и взяла чистый листок бумаги. Она долго кусала кончик ручки, что-то писала, зачеркивала, потом снова задумывалась и снова торопливо макала в чернила перо. Наконец, переписав все крупным, размашистым почерком начисто, она вложила листок в конверт и побежала на улицу.
Калитка дачи напротив, где жили Костя и Эдик, оказалась открытой. Данка вошла во двор, но никого из ребят не было видно. Она постояла минутку, раздумывая, что ей делать, как вдруг в густом малиннике заметила что-то белое. Это белое шевельнулось. «Ребята! — догадалась она. — Ну, мальчики, держитесь!»
Данка, осторожно ступая, двинулась к малиннику. «Заодно и напугаю», — улыбаясь, думала она.
Шаг, еще шаг, и послышались голоса, но слов было не разобрать. А когда она оказалась в каких-нибудь пяти метрах от ребят, то ясно услышала:
— До самого рассвета будем копать.
Это сказал Эдик. А Костя, как всегда, усомнился:
— А если не найдем?
— Тогда в следующую ночь продолжим. Но почему обязательно — не найдем? Может, сразу и откопаем…
Данка замерла. Она поняла, что невольно подслушала какую-то тайну. Нехорошо, если они заметят ее. Она повернулась и, так же осторожно ступая, пошла назад.
«О чем они говорили?.. Что хотят искать ночью?..»
Минуты две она стояла по другую сторону калитки и все думала об услышанном. Но что она могла придумать? «Ладно, — решила Данка, — может быть, потом удастся узнать».