Вредитель Витька Черенок

Добряков Владимир Андреевич

— А может, возьмем ее в компанию? И как раз еще одна лопата. Быстрей дело пойдет…

— Говори! — потребовал Эдик. — Откуда узнала, что мы здесь?

Она призналась, что случайно услышала их разговор в малиннике, а потом видела, как днем они ходили сюда, на лужайку.

Незавидная получилась картина. Конспираторы они оказались никудышные. Девчонка вокруг пальца обвела. Придется, видно, брать в компанию. Иначе таких неприятностей можно ожидать от нее…

— Отступи на семь шагов! — тронув девочку за руку, распорядился Эдик.

Совещались

они, в общем, не долго. Условия ей были поставлены жесткие и окончательные: чтоб не совала свой нос, куда не просят, не задавала лишних вопросов и никому ничего не болтала, даже маме. А потом с нее взяли клятву.

— Клянись, — прошептал Эдик, — что эта тайна умрет вместе с тобой!

— Клянусь, — взволнованно повторила Данка, — эта тайна умрет вместе со мной…

Теперь, в две лопаты, работа пошла веселей. И не было уже того противного, сковывающего страха. Как же могут они, храбрые мужчины и разведчики, трястись от страха, когда рядом девчонка! А она смелая — ночью одна не побоялась прийти. И сейчас незаметно, чтобы трусила. Видно, до смерти рада, что добилась своего, что ей доверили такую тайну.

Эдик и Костя копали, а Данка, стоя от них в нескольких шагах, вытягивала шею, прислушивалась. Но долго стоять на месте она не могла. То и дело подбегала к ним.

— Ну, как! Еще нет?

Или доверительным шепотом сообщала:

— Я через окно вылезла. Вы тоже через окно?..

Прошло минут сорок. Небо на востоке чуть посветлело. В первой утренней перекличке принялись пробовать голоса беспокойные поселковые петухи.

Кладоискатели изрядно устали. Копали молча. И Данка уже ни о чем не спрашивала. У каждого невольно закрадывалась тревожная мысль: а не напрасно ли ищут? В самом ли деле здесь что-то спрятано? Но вслух пока не решались говорить об этом.

Однако всему приходит конец. В том числе и надежде. Первым сдался Костя. Бросив лопату, он отряхнул руки.

— Светает… Кончать надо. Ничего мы тут, видно, не найдем.

Эдик и сам готов был произнести эти слова, но все же, поплевав на горевшие ладони, сказал:

— Что-то бугорок этот подозрителен.

Через пять минут они убедились, что и там, кроме рассыпчатых комьев земли, ничего нет.

— А вам не кажется, мальчики, что мы мелко копаем? Ведь со временем земля… ну, как бы утолщается, что ли. Ветер наносит пыль и песок, каждый год наслаиваются травы и листья. Потому археологи и ведут раскопки на глубине нескольких метров.

Убедительно. Но Эдик сразу нашелся, что возразить:

— Этому же кладу не тысяча лет.

— Откуда ты знаешь?.. Ну, пусть не тысяча, а сто, например, или двести.

— И ста не будет, — уверенно заключил Эдик. — Это никакой не курган, а самое обыкновенное место. Твой дядя Вася ни с того ни с сего не стал бы здесь копать. Уж он-то знал, сколько лет этому кладу и на какой глубине он зарыт. Мы хорошо видели: он не в глубину копал, а в ширину. Верно, Кость?

— Точно. Яма всего по колено была.

Все

это звучало правдоподобно. Но что толку! Вон сколько выкопали в ширину! Еще и дядя Вася копал. А результат…

Небо светлело все больше. С той стороны, где должно всходить солнце, начинало розоветь. Пора было уходить. А что с ямой? Бросить все, как есть? Кому она помешает? И если уж приходить сюда, то лучше днем. Да и надо ли приходить? Это в мечтах все легко получается. Раз-два — и откопали! Попробуй откопай!..

Возвращались молча. Теперь каждый с беспокойством думал об одном: как бы благополучно добраться до кровати. И Данка волновалась. Может быть, проснулась мама и хватилась ее?..

Но, кажется, все спокойно. В окнах обеих дач света не видно. Данка помахала на прощание мальчишкам рукой и проскользнула в калитку. Не дыша, на цыпочках, она прошла к дому. Окно оставалось распахнутым — все как и было, когда в первом часу ночи она вылезала отсюда. И велосипед на месте. Теперь остается только встать на его раму, ухватиться за подоконник, и она — в комнате.

Удачно! Даже ничем не стукнула. Наконец-то Данка с облегчением вздохнула.

Сняв платье и босоножки, она быстренько забралась под одеяло и улыбнулась. Она была довольна собой. Все удалось на славу… Одно плохо: ничего они пока не нашли.

«Ничего, может, еще найдем», — закрывая глаза, подумала Данка.

Победа!

И опять Нина Васильевна не могла поднять утром ребят. Они открывали глаза, когда она входила на веранду и с удивлением восклицала: «Ну и сони-засони! А ну-ка, поднимайтесь. Живо!» Они говорили: «Сейчас», но, едва Нина Васильевна скрывалась за дверью, тотчас вновь закрывали глаза.

Ей это в конце концов надоело. Она набрала в рот воды и, словно простыню перед глажением, разом окатила их прохладной водяной пылью.

Эдик вскочил и сел на кровати. Костя тоже проснулся — испуганно моргал белесыми ресницами. Но сердиться на Нину Васильевну было невозможно. Она так весело, от души хохотала над перепуганными мальчишками, что и они заулыбались.

— Теперь вижу, проснулись! — отсмеявшись, сказала Нина Васильевна и скомандовала: — Ну-ка, марш умываться! Чистить зубы! Засони несчастные!

Наверно, и в самом деле они засони: только Эдик, потягиваясь, вышел во двор, а в калитке уже Данка стоит. И видно: поднялась не сию минуту. Лицо чистое, умытое, в косе — свежий бант.

— Эдик, — быстро помахала ему рукой Данка, — у меня к тебе важное дело.

Он испугался: неужели опять какой-нибудь подвох?

— Да мы только встали. Еще не завтракали.

— Ну, хорошо, как позавтракаете — сразу приходите ко мне. Покажу интересную вещь.

— Без розыгрыша?

— Нет, совершенно серьезно. Скорее приходите…

Данку они застали за необычным для девочки занятием. Она затачивала на камне конец железного прута, толщиной с карандаш.