Вредная привычка жить
Шрифт:
Борис Александрович плюнул прямо в чашку и развернулся, чтобы уйти.
– Я забыла вам сказать, о путник, о странник! Моя бабка была ведьмой, и я, как ее потомок, унаследовала от нее много чего хорошего, а главное, плохого. Никогда не плюйте в воду, иначе все белое в вашей жизни станет зеленой тиной…
Борис Александрович пристрелил меня взглядом, повесил на реях, расчленил, сжег на костре и бросил на съедение к диким зверям в клетку…
Кружку он унес с собой, и я уверена: в своем кабинете он выпил все до дна, проклиная и меня,
Глава 5
Мы знакомимся с соседями, они оказываются вполне милыми людьми, и особенно нам в них нравится то, что они решают нашу проблему
Солька открыла мне дверь, и если бы не моя бронированная после вчерашней ночи нервная система, то, мягко говоря, я бы удивилась, увидев ее столь… домашней.
На голове у Сольки был немыслимый чепец, завязанный спереди в узелок, а фартук в оранжевый цветочек, впрочем, как и все лицо моей подруги, был перемазан чем-то белым, руки ее представляли собой смесь пальцев с гипсом.
– Это что? – спросила я.
– Печем пирог, как ты и велела, – отрапортовала Солька.
– Молодцы.
Я вошла на кухню и посмотрела на Альжбетку. На ней был красный японский халат, желтый фартук в белый горошек и тапочки с каблуком десятисантиметровой высоты.
– Так и пойдем, – оценив обстановку, сказала я, – сразу видно, старались, и с душой. А почему не пахнет пирогом?
– Так мы его приготовили иным способом, – сказала Солька, пододвигая ко мне коробку, на которой было написано: «Готовые коржи для медового торта».
– Молодцы, – похвалила я, – а почему все в муке?
– Так их как-то слепить, наверное, надо, – предположила Альжбетка.
И это будущие жены и матери! Я тяжело вздохнула.
– Надо, – сказала я, – их кремом надо слепить.
Я полезла в холодильник и нашла баночку сметаны, полбанки сгущенки и уже почерневший банан. На мой взгляд, этого достаточно для того, чтобы сделать даже свадебный торт.
За пять минут торт изменился кардинально. Из трех коржей, заляпанных Солькой, он трансформировался в торт «Идеал», иначе его просто никак нельзя было назвать: все было промазано найденными продуктами и сверху по кругу выложено кружочками банана. Кружочки на глазах темнели, но мы делали вид, что это темнеет за окном.
– Присядем на дорожку, – велела я.
Мы уселись кто куда.
– Солька, сотри с лица эти белила, – сказала я.
В дверь звонила Альжбетка. На ее лице застыла самая доброжелательная улыбка, а японский халатик обнажил часть груди, на тот случай, если дверь откроет мужская часть новоселов. Солька отмыла руки и нервно засунула их в карманы фартука, я же на фоне этих богинь домашнего быта – в футболке, джинсах и кроссовках – смотрелась как студентка-второгодница, причем вечернего института. Но, с другой стороны, я олицетворяла рабочую молодежь, что тоже было неплохо.
Дверь открыла маленькая толстенькая
Ее лицо расплылось в добрейшей улыбке, и, оглядев нас с ног до головы, она спросила:
– Вы кто?
Я подала Альжбетке знак, что грудь можно прикрыть, в первом акте она не пригодится, и ответила за всех:
– Мы ваши соседки.
– Вот, испекли пирог, – начала Альжбетка, принюхиваясь к запахам в коридоре, – хотим познакомиться, так сказать.
Пирог – это был вернейший ход, без пирога могут и выставить, а вот с пирогом – никогда, пирог – это пропуск в любое место.
– Тусик, Тусик, иди сюда! – заверещала наша соседка.
Из-за ее спины вынырнул щуплый мужичонка с тремя волосинками на голове.
– Видишь, Тусик, это девочки пришли нас поздравить с новосельем, поди-ка там прибери!
Тусик исчез так же быстро, как и появился.
– Извините, – сказали ярко-красные губы, – небольшой беспорядок, сами понимаете, мы только въехали.
– Конечно, конечно, – закивала Солька.
Мы немного потоптались в тамбуре.
– Заходите, – раздался голос Трех Волосин.
И мы вошли в квартиру. В квартиру, где мы так часто устраивали вечеринки, где мы веселились до утра, где мы даже однажды сдавали комнаты, пока участковый не сделал нам выговор, в квартиру, в которой мы оставили гроб с Федором Семеновичем, большим любителем Альжбеткиных прелестей.
Нас пригласили в гостиную. Именно там и нашел вчера пристанище пахнущий лесом, наспех одетый и даже не заколоченный Федор Семенович. Следов его пребывания не было. Соседка засуетилась с посудой, но мы, сославшись на простоту в отношениях, попросили нож, разрезали торт и стали лопать его всухомятку.
– Давайте же знакомиться, – подскочила пухленькая тетечка, – меня зовут Вера Павловна, а это мой Тусик – Макарушка.
– Очень приятно, – закивали мы головами и с полными ртами тоже стали представляться.
Надо сказать, что торт оказался не так уж и плох, и, так как мы все были изрядно голодны, можно сказать, что мы-то его и слопали. Может, оно и к лучшему: если уж кому-то и грозит несварение, то пусть это будем мы, создатели сего творения.
– Как вам у нас нравится? – спросила Солька.
– Душевно, очень душевно, – закивала Вера Павловна.
Я принюхалась. Если лимон растворился в воздухе, если вишня улетучилась, то ель ничем не возьмешь. Я была уверена, что труп еще здесь и эти люди делают вид, что все в полном порядке. Они куда-то припрятали нашего горячо любимого Федора Семеновича, а теперь изображают из себя гостеприимных хозяев. Впрочем, и мы играли заранее заготовленные роли.
Девчонки трещали беспрерывно, что было неплохо: мы изо всех сил изображали добродушных соседок, которые рады новым знакомствам.