Вредная привычка жить

Климова Юлия

Солька меня потом наверняка убьет!

Квартира Федора Семеновича находилась не так уж и далеко, так что дорогу мы почти не заметили. Спасибо маршрутным такси, они очень облегчают нашу жизнь. Альжбетка хотела поехать на своей машине, но я строго пресекла эту затею: светиться нам ни к чему.

– А вот интересно все же, что Федору у вас-то надо было? – спросила Альжбетка.

– Если б знать… тихо!

Этажом выше кто-то решил вынести мусор, и я прижала Альжбетку к стене, чтобы она не

мелькала в лестничных пролетах, а то такую кралю если увидят, то уж точно навсегда запомнят. Как только все стихло, мы открыли дверь и юркнули в квартиру.

Я включила свет и огляделась… Как я и думала, Федор Семенович Потугин был мошенником средней руки, до крупного авторитета он явно недотягивал. Мебель была дорогая, но какая-то непутевая, глаз радовал только огромный домашний кинотеатр в гостиной.

– Вроде беспорядка не наблюдается, – оглядевшись, отметила я, – значит, родственнички еще сюда не добрались, а то бы все обшарили.

– Гора с плеч, – выдохнула Альжбетка.

– Где он фотки-то хранит?

– Не знаю, одна в спальне на столике, а где вторая – даже не представляю.

– Дуй в спальню, и если еще какие-нибудь твои вещи там есть, все собери.

Альжбетка отправилась в пункт назначения выполнять особо важное задание, а я стала слоняться по квартире. Залезла в бар с целью изучения алкогольных пристрастий покойного, потом пролистала все три книги, которые нашлись в доме, заглянула под диван и перешла к более решительным действиям, а именно – отодвинула створку зеркального шкафа и нырнула туда по пояс.

В маленькой коробочке стопкой лежали различные документы, ничего интересного, за исключением школьной грамоты. Сей документ известил меня о том, что в пятом классе Федор Потугин занял третье место в кроссе.

– Однако, – сказала я, качая головой, – а по вам и не скажешь, Федор Семенович… Сколько же лет вы хранили эту бумажку… Наверное, это единственная грамота в вашей жизни, поэтому так и дорога вам. Ну что ж, почетное третье место, молодец, Федор Семенович, надеюсь, что там, где вы сейчас пребываете, непременно зачтут ваш вклад в развитие большого спорта.

– Что ты бормочешь? – спросила Альжбетка, заходя в комнату.

В руках у нее была рамка с фотографией, плюшевый заяц и легкий желтенький шарфик.

– Это все? – поинтересовалась я.

– Да, я здесь редко бывала. Вот еще билеты в театр на это воскресенье, мы должны были пойти…

– Давай их сюда, разберемся. Помоги мне, – сказала я, протягивая Альжбетке еще одну коробку, – перебирай бумажки и ищи свою фотку, может, еще на что интересное наткнешься.

Альжбетка села на диван и стала аккуратно вынимать из коробки всякий хлам.

Я открыла еще одну створку шкафа, и моему взору представился стройный ряд аккуратно уложенных

вещей.

– А что, твой воздыхатель был педантом? Больно уж тут прибрано для мужика.

– К нему пару раз в неделю уборщица приходит, иногда готовит, еще, кажется, он ее сам вызывал, когда нужно было.

– Хорошо устроился…

Я взяла стул и с неослабевающим энтузиазмом вскарабкалась на него. На самой верхней полке лежали какие-то инструменты и три пузатых альбома с фотографиями. Я достала их и присоединилась к Альжбетке: все же копаться в чужих тайнах, сидя на диване, куда приятнее.

В первом альбоме оказались фотки последних лет.

– Смотри, может, здесь мы и тебя найдем, – сказала я Альжбетке.

Мои слова оказались пророческими, и уже где-то в середине мы натолкнулись на стройную фигурку Альжбетки в купальнике: она томно возлежала на плоском камне, а вокруг нее плескалось море.

– Русалка ты наша, – радуясь находке, сказала я.

– Спасибо, спасибо, Анька, тебе за все!

Альжбетка бросилась на меня с объятиями и слезами на глазах.

– Я так боялась, так боялась, что мы не найдем…

Я гордо выпрямила свою грудь – да, грудь, я настаиваю на этом – и сказала:

– Держись меня, не пропадешь! Давай-ка все убирать, лучше бы нам побыстрее отсюда исчезнуть. Жаль, что ничего интересного не попалось, но все же главную задачу мы выполнили.

Пока Альжбетка суетилась со своей коробкой, я листала страницы альбома.

– Смотри, Федор Семенович на лыжах… чего только не бывает… а это что за дамочка? Я бы на твоем месте приревновала, хотя теперь-то что… – комментировала я.

– Хочу все это забыть как можно скорее, это просто страшный сон, – отмахивалась от меня Альжбетка.

– Ух ты! – я просто подскочила до потолка. – Смотри!

– И что? – спросила Альжбетка, глядя на фотографию, на которой замер мой палец.

– Это же он!

– Кто?

– Мой директор… Валентин Петрович!

На фотографии был какой то банкет, все что-то лопали, Федор Семенович сиял на переднем плане, а справа за столом сидел Селезнев.

– Ты не знаешь, где это они?

– Это встреча выпускников, в том году вроде было, я уже не помню, что мне Федор рассказывал…

– Мама дорогая, да они одноклассники!

Я схватила темно-синий альбом, обшарпанный по углам. По идее, здесь должны быть самые старые фотографии. На меня глянул толстощекий карапуз, потом этот же карапуз продемонстрировал, как он любит купаться в ванной, потом карапуз стал расти… И вот наконец-то пошла школа… Я открыла страницу с пожелтевшей фотографией, на которой сверху было написано: «10-й Б». Вот он, Федор Семенович, юн и свеж, а вот и Валентин Петрович, тоже юн и свеж…