Вредная привычка жить

Климова Юлия

– Вы уж простите меня, – сказала я, засовывая ключ в замочек, – придется мне здесь немного похозяйничать.

Я поймала себя на мысли, что в последнее время часто разговариваю с покойниками.

Дверка открылась, за ней был шифр. Я быстренько набрала нужные цифры, задвижка щелкнула, и я открыла еще одну дверку.

В сейфе лежали две пачки стодолларовых купюр, еще одна видеокассета, несколько аккуратненьких конвертиков и три папки с замусоленными бантиками. Кассету и конверты я сунула за пояс брюк и сверху прикрыла

свитером, папки и деньги – под мышку. В пустой сейф положила какие-то блокноты со стола, чтобы не подумали, что тут произошло ограбление, все закрыла и вышла в приемную. Я вдохнула что было сил и замерла: не хотелось мне излишней полноты, на которую меня обрекала кассета, но Любовь Григорьевна была в таком состоянии, что мой слегка прямоугольный живот совершенно ее не заинтересовал.

Увидев меня, она бросила свой наблюдательный пост, взяла у меня папки, деньги и побежала к себе в кабинет.

Я же метнулась к своей сумочке: просто молилась, чтобы туда влезла еще одна кассета. Спрятав свою добычу, я отправилась к Зориной.

Тоненькая Любовь Григорьевна металась между стульями, не зная, что делать с этим компроматом.

– Да стойте же вы! – прикрикнула я, отбирая у нее и деньги и папки. – Так, что это за деньги?

– Я не знаю, левые какие-нибудь.

– А не многовато для левых? – поинтересовалась я.

– Многовато… Валентин Петрович иногда без документации продает всякую мелочь, чтобы были наличные на взятки или еще на что, – шепотом сказала Любовь Григорьевна.

– Ничего себе мелочь… И что, никто об этом не знает?

– Да нет, только я, нам это по работе необходимо… Ты же не думаешь, что я хоть раз позволила себе…

– Не думаю, – сказала я.

Вы вот, Любовь Григорьевна, себе бы не позволили, а вот Валентин Петрович, думаю, попроще к таким вещам относился.

– И что же теперь делать с этими деньгами… милиция же…

– Ну, раз милиция, – сказала я, – то наш долг – спасти фирму от позора и дальнейших проверок!

Я протянула одну пачку тонюсенькой директрисе, а вторую взяла себе.

– Это теперь наше, прячьте, и никому ни слова, – сказала я.

– Ты уверена?

– Это единственный выход, – серьезно сказала я, представляя, что куплю на эти бешеные деньги.

– А куда прятать? – растерялась Любовь Григорьевна.

– В лифчик, конечно, – сказала я, запихивая за ворот свитера ровненькую пачечку долларов.

Любовь Григорьевна последовала моему примеру.

– А здесь что? – спросила я, указывая на папки.

Директриса развязала тесемки и стала перебирать бумаги.

– Это договора, это тоже… отчеты…

– Дребедень всякая, я так понимаю?

– В общем да, это можно и не прятать.

– Тогда я это оставлю вам.

Открылась дверь, и на пороге появился уже знакомый нам следователь.

– Ерохин Максим Леонидович.

– Да мы вас узнали, вы нам уже как отец родной, –

приветственно сказала я.

Не обращая внимания на мой сарказм, Максим Леонидович задал весьма своевременный вопрос:

– Кто обнаружил тело?

– Я, конечно.

– Почему «конечно»?

– Потому что, как лучший сотрудник фирмы, я всегда прихожу вовремя и просто как человек, не желающий упасть, всегда смотрю себе под ноги.

В приемной послышался шум, защелкал фотоаппарат, из чего можно было сделать только один вывод – наша милиция работает.

В кабинет заглянул высокий молодой человек и сказал:

– Максим Леонидович, смерть наступила около одиннадцати часов.

– Где вы были вчера в это время? – тут же спросил нас Ерохин.

– Я была дома… одна… – забормотала Любовь Григорьевна.

– Я тоже дома, но не одна, как раз в одиннадцать мне снился высокий брюнет с каштановыми глазами…

– Это я выслушаю позже, – сказал Максим Леонидович, – с вами мне все понятно.

Смерив нас суровым взглядом и покачав при этом головой, он вышел.

– А что ему понятно? – засуетилась моя тоненькая директриса.

– Вид у нас, наверное, подозрительный.

– Что, правда?!

Любовь Григорьевна бросилась к зеркалу.

– Шучу. Я пошла.

– Куда?

– Желательно – домой, посмотрю по обстановке; а вы не забывайте, что в лифчике у вас приличная сумма денег.

– У тебя тоже.

– Я не забуду, не беспокойтесь.

Я оказалась в приемной. Работа кипела, и на меня особо никто не обращал внимания.

– Может, мне домой пойти, поспать? – спросила я Максима Леонидовича.

– Нет, я хотел бы задать вам несколько вопросов, сядьте за свой стол и не мешайте нам работать.

Я села за стол и от скуки стала играть на компьютере. Вообще-то, скуки в моей душе было маловато, но я должна была изображать абсолютное спокойствие: мне все время казалось, что цепкий взгляд Ерохина изучает меня.

Алиби у меня нет… Мотива тоже, что утешает… Какое я произвожу впечатление?.. Разное-всякое… Как только я устроилась на работу, так и повалили трупы… Мне это могут припомнить… Эх, Валентин Петрович, вроде неплохой был мужик… хотя кто вас, мужиков, знает?.. Я теперь богата, только бы резинка на лифчике не лопнула… А могут ли обыскать?.. Не думаю, на это нужны какие-то там санкции… Кассеты!.. Что там…

– В каких отношениях с покойным вы были? – услышала я голос Ерохина и оторвалась от компьютера.

– В положительных.

– Подробнее.

– Однажды я оказала Валентину Петровичу особую услугу, – я отмерила паузу, вся милиция, затаив дыхание, смотрела на меня. – Я приучила его пить зеленый чай – это, знаете, полезно для почек.

Ерохин, поняв, что мне надо задавать только конкретные вопросы, спросил:

– Вы состояли со своим шефом в интимных отношениях?