Вредная. Запретная. Моя
Шрифт:
— И без твоей мамы и какой-то левой Даниэллы! Леш, я сразу скажу: я бред твоей матери терпеть не стану, я сразу…
— Тш-ш. — Он положил палец на мои губы, заставив замолчать. — Не ругайся раньше времени. Мама моя тебя не побеспокоит. Думаешь, я не знаю, какая она? Но идеальных людей не существует, сама знаешь. Давай лучше подумаем, что ты действительно хочешь в жизни, помимо выноса всего ЦУМа…
Эпилог
Год спустя
— Ну почему ты не хочешь подписать брачный договор, Алекс?! Это же единственный шанс
— Мам, успокойся, пожалуйста! Мы с Сашей обо всем договорились.
— Как я могу быть спокойной?! Ты женишься! Женишься на этой! Я… я не приду… Боже, Алекс…
Ульяна на цыпочках подошла к двери и поплотнее закрыла ее, потом подумала и повернула ключ в замке. Два раза.
— Страшная женщина. Я ее боюсь. Как ты с ней вообще?..
— Да никак. — Я смотрела на себя в зеркало и любовалась. — Леша делает все, чтобы мы реже встречались. Но свадьба — это другое. Не мог же он не позвать свою мать! Хотя… я вот... вот уверена, она обязательно что-то выкинет!
Улька молча присела рядом и обняла меня за плечи. Люблю эту дуреху. Только на третьем десятке я узнала, что такое настоящая женская дружба. Нужно было просто дождаться своего человека. Так же как и с Лешей.
Собственно, она — моя единственная подружка на свадьбе! Никогда не думала, что ограничусь одной, наоборот, мне казалось: чем больше подружек, тем лучше. Господи, какой же я была дурой!
— Алевтина Алексеевна меня пугает. — Улька со страхом глядела на дверь, за которой слышались вопли. — Вообще не представляю, что будет, когда вы станете семьей!
— Да ничего не будет. — Я зевнула и прислушалась: визги за дверью стихли — видимо, Леша все-таки унял свою мамашку. — Ничего не будет, Уль. Я не собираюсь общаться с этой сумасшедшей. Я за год ее видела всего раза три. Но чем громче она орет, тем спокойнее я становлюсь.
— Это как?
Я лениво потянулась и, встав с кровати, пошла в гардеробную. Здесь царил полнейший бардак, но платье, мое самое прекрасное и настоящее свадебное платье висело в центре комнаты в целости и сохранности. Под ложечкой засосало от нетерпения. Сегодня.
Через три часа я перестану быть Александрой Дашевской и стану Смирновой с двумя «ф» на конце. Я выхожу замуж! Замуж!
— Саш, Саша? Ты чего замерла? Страшно, да?
Улька второй день за мной ходит как приклеенная, все боится, что я что-нибудь натворю. Да я что могла, уже натворила.
— Да нормально все. Правда. Если Алевтина закатит истерику на фуршете, ее проблемы. Да и не посмеет так позориться, а в загс мы поедем одни, сама знаешь.
— Ты ее совсем не боишься?
— Единственное, чего я боюсь, что стану такой же, как она, больной на всю голову старой бабой! — огрызнулась я. — Уль, ее когда заносит, я прям себя вижу в своем худшем состоянии. Так что… так что и от Алевтины бывает толк.
В дверь тихонько постучали. Аккуратно так, что я не сразу услышала, а вот Ульяна встрепенулась и пошла открывать.
Вообще-то я ожидала увидеть жениха, ну или помощников, которых Леша нанял специально для свадьбы. Но никак не папу.
Прилетел, значит.
— Я… я, пожалуй, пойду, — пролепетала Улька и бочком так, бочком придвинулась к выходу и прошмыгнула в дверь.
Папа выглядел плохо. Нет, он выглядел хреново — полностью седой, да и залысины уже не мог скрыть, лицо все в морщинах, похудел, но главное — глаза, конечно. Глаза побитой собаки. Ни больше ни меньше. Что-то кольнуло в сердце, похожее на жалость, но я велела ему заткнуться. Никогда отца не прощу. Никогда!
— Сашенька, доченька моя!
И голос совсем старческий, боязливый какой-то. Да, хорошо по тебе Криська проехалась. Как каток по асфальту.
Папа раскрыл объятья, но я не тронулась с места. Сердце гулко билось в горле. Все равно папу было жалко. Но ему я этого не покажу.
— Зачем приехал? Тебя вообще-то не звали.
Отец дернулся, как будто я его ударила. На мгновение мне показалось, что он стал прежним — сильным, жестким и… и я ошиблась.
— Моя единственная дочь замуж выходит, — обиженно процедил он. — И что? Мне не найдется здесь места?
— Тебе же не нашлось места для меня! А если б Криська тебя не обобрала бы и не выгнала, и не вспомнил бы, что дочь есть.
— Саша, перестань. — Отец поморщился. — Не ожидал, что ты такая мелочная, ведешь себя, как…
Он запнулся, а я, набрав в легкие побольше воздуха, готова была высказать все, что я о нем думаю.
— Меня пригласил Алексей, — быстро вставил папа. — Твой будущий муж! Хороший парень, кстати. Так что не устраивай истерику, пожалуйста.
Он медленно зашел в комнату и уселся на банкетку. Огляделся по сторонам, пока я прифигевала от его наглости. За год дважды всего звонил — первый раз, когда про Лешу правду узнал, второй — когда его Криська ободрала, то есть сразу же после рождения малыша.
— Плохо мне, Саша, плохо. — От грустного взгляда папы у меня сердце сжалось. — Кристина не дает видеться с Германом, хотя он мой сын! И требует, требует… Я же ей все отдал!
Это действительно так! Мне Леша рассказывал, он даже своих юристов папе дал, но поздно, как выяснилось. Криська недаром была одной из лучших на своем потоке — мозг у нее на отлично работал. Когда папа приехал к ней, обласкала дурака и убедила на себя и на сына переписать активы, когда ребенок родится. Так ведь надежнее, а то вдруг опять до папы докопаются! А у него, оказывается, не так мало и оставалось, еще пара квартир за границей и какие-то бабки в иностранных банках.
?
Так сильно он хотел сына… Вот и получил!
А еще через месяц она его за дверь выставила. В прямом смысле.
— Если тебе плохо, это не повод делать плохо мне в день моей свадьбы!
Отец сидел понурый. Мне не хватило злости, чтобы ему еще Артурчика припомнить. А надо бы, но это Леша на меня плохо влияет — душнит постоянно, что прошлое должно жить в прошлом. Хотя сам и упек Аракчеева в тюрягу. На двенадцать лет. За покушение на убийство. Никогда не смогу думать об этом спокойно. Чудо спасло в той аварии, которую Артур подстроил. Или провидение, как опять ляпнула Улька.