Времена грёз
Шрифт:
— Какая мерзость….
Правда? То ли еще будет, неужели ты думал, что научишься работать с некросом, не запачкав руки?
Дождавшись, пока чернота окончательно впитается в мои руки, я с облегчением сел на скамейку. Пальцы дрожали и ныли, холод медленно распространялся по предплечью.
— Ты так и не сказал свое имя.
Альхазард. Оно тебе ничего не скажет, я жил крайне давно, а тот, кто обязан был запомнить мое имя, увы потерял большую часть себя.
Последующие года я потратил на изучение магии, все дальше отдаляясь от родных. Отец злился, забирал все мои книги и записи, но не мог понять, что знания мои хранились не в них. Я совершенствовался и рос под руководством своего неожиданного наставника и, постепенно,
***
Я возвращалась с тренировки тропой через сад, размышляя о том, придут ли родители сегодня домой. Каждый из них закрылся в своем мирке, пытаясь найти утешение в молитве и книгах. Даже мой брат в последнее время стал закрыт ото всех, и я часто заставала его шепчущим что-то, будто он говорил сам с собой. Меня пугала и расстраивала его отчужденность, и в семье, полной когда-то понимания и любви, я все сильнее чувствовала себя одиноко. Тренировки стали возможностью скоротать время и соприкоснуться с окружающим миром, а не любимым занятием.
Пробираясь мимо лаборатории, я услышала грохот и приглушенные крики. Мне показалось, что спорят двое, и мое сердце похолодело, неужели Аргиан снова что-то натворил? Он влез в эксперимент или пытался что-то выведать?
Пробежав к двери, я влетела под стеклянный свод и замерла на пороге, в ужасе сжимая свой лук в руке. Мой брат, мой одаренный, славный Аргиан сжимал в руках золотое копье, пронзая сердце отца. Кровь капала на пол, приближая смерть моего родителя, а я не могла сказать ни слова. Искаженное ненавистью лицо брата повернулось ко мне, и он внезапно смягчился. Что-то прошептав, он резким движением выдернул оружие и повернулся ко мне, в его свободной ладони я заметила странный, черный фолиант.
— Он не оставил мне выбора, Люмия.
Мои руки сами по себе выдернули стрелу из колчана и натянули тетиву. Слезы застилали глаза, но я точно знала, что не промахнусь.
— Сестра, тебе не стоит этого делать, я не трону тебя.
— Замолчи!
Сжав зубы, я отпустила стрелу, позволив ей вонзиться в сердце предателя, но темная пелена, внезапно выдвинувшаяся из тени Аргиана, защитила его, сжигая стрелу в своих объятьях.
— Некрос… ты все же обратился к нему.
— И знаю так же хорошо, как и светлую магию, они равноценны и неотделимы друг от друга, пойми, я не желаю тебе зла, я лишь хочу спасти наш народ.
Пелена сошла обратно в тень, и брат попытался подойти ближе, но я тут же бросилась к отцу, где-то в глубине души надеясь, что все еще не кончено.
— Люми.
Увидев рану, я сама чуть не взвыла от боли. Упав на колени, я безнадежно прикоснулась к ней, направив магию и попытавшись исцелить, но мои силы были лишь каплей в море.
— Папа, папа прости я не могу…
Его рука накрыла мою ладонь, останавливая меня. Отец, захрипев, сжал мои пальцы.
— Защити свою мать, прошу тебя…
Мое горло сжало, словно в тисках, и я, закивав, наклонилась ниже, прикоснувшись губами к его лбу.
— Обещаю.
Моего плеча коснулась рука брата, и я с отвращением скинула ее с себя, словно ядовитую змею. От него веяло темной магией так сильно, что я едва могла дышать, а мои собственные силы угасали.
— Люмиэль, прошу, позволь мне объясниться.
— Я ни за что на свете не стану прислушиваться к тебе, не после того, что ты сделал.
— Тебе придется…
— Нет!
Встав, я выдернула новую стрелу и, развернувшись к Аргиану, успела воткнуть ее в шею эльфа прежде, чем поднялся щит. Золотое копье дрогнуло в его руке, и я поспешила ударить ее, обжегшись о ручку. Со звоном оружие упало на пол, а я, получив мимолетную возможность уйти, рванула к выходу, надеясь добраться до храма матери раньше брата. Если мне повезет, я увезу ее отсюда и вернусь поквитаться с Аргианом позже, если мне выпадет хоть шанс, я смогу собрать восстание и защитить наши земли от новой беды, если боги услышат нас, мы сможем противостоять тому, кто наблюдает за нами из тени предателя.
Древо с ненавистными плодами
Tremor on my heaven son
Tares above my kingdom come
Thanatos — Soap&Skin
Проклята земля, где мертвые мысли оживают в новых причудливых воплощениях; порочен разум, пребывающий вне головы, его носящей.
«Некрономикон» — Абд-эль-Хазред
Еще несколько дней я прождал в своей камере прежде, чем меня, словно раба, погрузили в специальную клеть и перевезли к границе страны. Путь не был близким, и моя богиня не могла больше меня навещать, но я достойно держался, стараясь сберечь остатки своих сил. С содроганием я ждал того, что мне принесет новый поворот в моей жизни, и размышлял, как стоит лучше всего поступить с Аргианом. Его силы мне понятны, и убить его раньше не составило бы особого труда, но теперь я изможден, и мне потребуется время, чтобы восстановиться и прийти в себя. Было бы правильно, если бы я переждал хотя бы неделю в близлежащей деревне, вдумчиво и спокойно собирая провизию или как минимум сменив одежду с коронации, но чем ближе мы подъезжали, тем сильнее меня охватывала жуткая, леденящая тревога. По ночам ее сменяли кошмары, терзавшие мой разум чужими далекими голосами, один из которых мне был смутно знаком, будто я слышал его раньше, но вспомнить увы не мог. Слова его, всплывая в голове, приносили еще более отвратительные видения мерзкой черной плоти аморфного чудовища с множеством протуберанцев. Я не понимал этих видений, я не знал, чем это может быть, но точно видел не впервые и, кажется, даже в этой жизни встречал подобное в мутных грёзах, что когда-то навеяла мне богиня на площади города.
Достигнув границ королевства, стража, сопровождавшая меня, скинула клеть с повозки и, не прощаясь, развернулась обратно к столице, оставив меня лежать скованным.
Не сказать, что я рассчитывал на более человеческое отношение к себе, но, чтобы выбраться, мне пришлось немало повозиться, разбивая прутья и выбираясь из-под действия ограничивающих печатей. Затем, дождавшись пока моя магия хотя бы частично вернется ко мне, снял оковы, впервые за долгое время позволив моему телу двигаться свободно. Руки и ноги пекло и щипало, движения шеей отдавались болью по всей спине, но я, сжав зубы, упорно продолжил свой путь. По крайней мере, думал я, в одном мне повезло — сейчас еще было лето, и на улице было тепло, в первой попавшейся реке я смог привести себя в относительный порядок. Мой костюм был безнадежно испорчен, в нем едва ли можно было узнать некогда хорошую одежду, денег в карманах не было и гроша, но из еды я смог найти рыбу, поймав ее при помощи магии.
Пересекая границу, я наткнулся на мелкую деревушку на стороне Целестии, местные жители очень неплохо приспособились жить с эльфийскими феями, подкармливая их и принимая как званых гостей, но со мной говорить они отказались. Впрочем, меня не выгнали и даже позволили переночевать в заброшенном доме. Я был благодарен им, хоть и искренне надеялся все же найти возможность выторговать хотя бы небольшой мешок с провиантом. У эльфов навряд ли мне дадут хотя бы приблизиться к их городам.
Миновав перешеек, соединявший Целестию и Соларию, я медленно, но верно брел в сторону столицы, обходя поселения и ночуя в лесу. К моему удивлению, здесь феи встречались только на самой границе, а не там, где веками жили раньше. Этот континент был назван Шепчущим лесом в честь этого маленького народца, но они бежали с родных земель. Сам лес, простиравшийся насколько хватает глаз, на первый взгляд казался безобидным, шурша зелеными кронами, он поначалу приветствовал меня такой же теплой погодой и богатым урожаем ягод, как и на человеческих территориях, но чем дальше я уходил, тем мрачнее становился окружающий пейзаж. Не помню, чтобы кто-то говорил о том, что тут бывают непроходимые или дикие места, в которые страшно сунуться, все чаще я видел одиночные деревья, искаженные, темные и голые. Погода становилась прохладней, и, несмотря на магию этого места, мне все тяжелее приходилось ночью, когда даже тонкие лучи солнца, пробивавшегося через листву, исчезали, оставляя меня одного на попечение холодной земле.