Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки
Шрифт:
Надев резиновые перчатки, начинаю рассовывать по пакетам требуху и мослы, а у самого слезы из глаз, и мухи прожужжали уши, а солнце припекает как на заказ.
В процессе меня вдруг осеняет, что вместо меня, конечно же, надо было отправить Хуго. Его же не может стошнить, а стало быть, он идеально подошел бы на эту роль.
5
Через два часа мы уже на богёйском причале и готовимся пересечь Вест-фьорд на жестко-надувной лодке (РИБе) канадской марки Bombard. Загружаем пластиковые кульки и последнее снаряжение, накачиваем понтоны механическим ножным насосом и отправляемся к проливу Флагсунн со скоростью 37 узлов, которую выдает только что отлаженный мотор Suzuki в 115 лошадиных сил. РИБ отличается от всех лодок, бывших у Хуго. Изготовленная из резины, она может разгоняться до 43 узлов, то есть до 80 км/ч. Поскольку дно у нее практически плоское, а сама лодка накачана воздухом, она не проседает в воде, а как бы скользит по
Родословная Хуго неотделима от истории лодок, которыми владела его семья. Уже несколько поколений Осъюрды промышляют всевозможными видами рыболовства, включая бой китов. Норман Йохан Осъюрд, прадед Хуго, побывавший и церковным певчим, и краснодеревщиком, и учителем, стоял у истоков норвежской рыбной промышленности. Начав дело со скупки рыбы в Финнмарке, он сумел выкупить разорившийся рыбный завод в Хельнессунне в Стейгене. На горе, возвышающейся над заводом, он вырыл пруд, который зимой промерзал до дна и потом все лето служил источником льда, который скатывали к заводу в деревянных кадушках. Благодаря этому он наладил экспорт рыбы в Европу.
Хуго рос в Хельнессунне и круглый год околачивался на семейном заводе. Зимой дети играли в сушильном цеху. Многие рыбаки ходят в море с восьми лет, вот и Хуго с товарищами в десять-двенадцать лет уходил в ночную на маленьких челноках – рыбачить или бить зубатку: завидев зубатку либо палтуса на дне, мальчишки кололи его с борта острогой. Поскольку свет в воде преломляется, рыбак должен уметь правильно вычислять положение рыбы. Проще, конечно, ловить “в проводку” – на веревку с крючком, однако и этот метод требует навыка и точности – нужно очень вовремя подсечь. Большая синяя зубатка агрессивна и в случае промаха норовит дать сдачи, полосатая же, которая помельче, почуяв неладное, предпочитает смыться. Как-то Хуго с братом и отцом пошли на зубатку и накололи здоровенную рыбину, которая сорвалась, когда ее уже вытаскивали из воды. Втроем они припали к борту, выискивая зубатку на песчаном дне, но ее и след простыл. И вдруг почуяли, как захрустел деревянный киль их лодки.
Об изобретательности Хагбарта, сына Нормана и двоюродного дяди Хуго (не путайте с отцом Хуго Хагбартом и четырехгодовалым внуком Хуго Хагбартом) в местных краях сложили легенды. Он освоил новые способы ловли и научил народ ловить те виды рыб, на которые прежде никто и смотреть бы не стал.
К китобойному промыслу дядя Хагбарт пришел окольным путем. Однажды он ловил палтуса у западного побережья Канады и Аляски, и там его американский приятель, делавший гарпуны, открыл Хагбарту мир китобойцев. Возвратившись в Будё спустя год или около того, дядя Хагбарт заказал гарпун и взял напрокат пушку, с которой раньше ходили на гигантскую акулу – ту самую, что по размеру уступает только китовой акуле, питается планктоном и плавает с разинутой пастью, отчего имеет самый безумный вид. Добывают гигантскую акулу ради печени.
Приближаться к гигантской акуле вплотную чревато. Если лодка оказалась между акулой и солнцем и акула засекла тень, она бьет хвостовым плавником. От удара лодку может подкинуть, перевернуть или даже разбить. Так что лов гигантской акулы требует ювелирной точности. Кто-то идет на нее с ручным гарпуном. И бросает его, как раз когда хвост оказывается максимально близко к лодке, чтобы при попадании рыба отвела бы его от лодки.
Народ посмеивался над Хагбартом, когда он только увлекся китоловством, однако, потерпев несколько неудач, дядины подопечные наловчились добывать до тридцати полосатиков в неделю. Специально для китового промысла дядя оснастил и оборудовал три судна. Так норвежское китоловство встало на промышленную ногу от Стейгена до Вест-фьорда. Остров Скрова в Лофотенском архипелаге, куда направляемся мы с Хуго, со временем превратился в столицу этого промысла. Сегодня можно по пальцам сосчитать такие места – оборудованные для приема и разделки китовых туш.
Как-то Хагбарт с двумя приятелями загарпунил финвала. Величиной финвалы порой не уступают синему киту, крупнейшему животному на Земле. К тому же благодаря обтекаемому, веретенообразному телу финвал плавает быстрее большинства собратьев. Кит волочил лодчонку с Хагбартом несколько миль, через весь Вест-фьорд с внешней его стороны, пока не уперся в Лофотенскую гряду.
История эта отнюдь не выдуманная. В 1870 году писатель Йонас Лие сам присутствовал при ловле финвала, который тащил пароход с пионером норвежского китоловства Свеном Фойном добрую половину Варангер-фьорда. Тащил против ветра, паровая машина при этом работала “полный назад”, но без толку. Фойн поставил фок-мачту, ее снесло ветром. Морские валы захлестывали через борт, команда хотела перерезать трос, и только старик Фойн сновал по палубе взад и вперед. Йонас Лие пишет: “Положение становилось все отчаяннее; будто не кита поймали мы, а самого морского бога – так долго и неустанно продолжал он свой путь. Когда же был перерезан трос, многие на палубе издали вздох облегчения (верно, втайне и сам Свен Фойн), ибо ветер к тому времени перерос уже в шторм. Сколько же лошадиных сил вмещает веретенообразное тело финвала!” [6] Наученный горьким опытом, Фойн (он, кстати, изобрел гарпунную пушку и тем самым шестикратно повысил эффективность китобойных судов) придумал опускать в воду конструкцию из перекладины с откидными балками, которая позволила значительно увеличить сопротивляемость судна.
6
Цитируется по норвежскому источнику:
Род Осъюрдов держал рыбный заводик, филейную фабрику, жиротопный завод и экспортные конторы, торговавшие рыбой – свежей, соленой, сушеной, вяленой, а также клипфиском. Первейшее значение во всех этих предприятиях имели корабли. Рассказывая о дедах, отце, дядьях, Хуго непременно упоминает, какими лодками те владели. Он не показал мне ни одной фотографии с родственниками, зато часто демонстрирует изображения их лодок. Я только и слышу от него их имена: “Хуртиг”, “Квитберг”, “Квитберг II” и “Квитберг III”, “Хавгуль”, “Хельнессунн I” и “Хельнессунн II”. Еще “Элида”, старинная яхта с широкой кормой, то есть деревянная шхуна с бом-утлегарем и гафелем, которой Осъюрды владели до тридцатых годов прошлого века. И еще траулер, пришедший в Стейген из Исландии с приличной вмятиной в борту – память о столкновении с британским военным судном во время рыбных войн семидесятых.
Когда погиб “Квитберг II”, Хуго было всего восемь лет, но он рассказывает о паруснике, будто о любимом дедушке. Этот 74-футовый куттер затонул неподалеку от Стаббена на пути из Будё в Хельнессунн. Шел он с грузом – известкой, цементом и септиками. Внезапно, у острова Карлсёй, налетел шквальный ветер. Набежавшая волна ударила в сваленный на палубе груз, и куттер камнем канул ко дну. Хуго помнит, как дядя Сигмун вышел на берег Хельнессунна – промокший и белый с головы до пят. Когда куттер утонул, известка и цемент, растворившись в море, покрыли белесой пленкой всех, кто был на борту.
“Квитберг II” – не единственный парусник из флотилии Осъюрда и сыновей, потерпевший крушение. В первый день 1960 года у побережья Мёре затонул траулер “Сето”. Перестроенный под лов сельди, этот корабль стал крупнейшим норвежским траулером. В тот новогодний день он возвращался с огромным уловом объемом в 3200 гектолитров свежей сельди. Уже практически подойдя к месту выгрузки, траулер вдруг накренился, рассыпая улов, перевернулся и ушел на дно практически мгновенно. Рыбаки едва успели пересесть в шлюпку, и вскоре их подобрало судно сопровождения. На следующий день “Бергенский вестник” сообщил: «В жалком виде предстала толпа спасенных, доставленная в ночь на субботу спасательным судном “Квитберг” в Олесунн, после того как их собственное судно – сельдяной траулер “Сето” – затонуло на мелководных сельдяных полях возле Будё, в десяти морских милях к западу от Рунне. Команда едва успела спастись, не захватив ни одной личной вещи. Даже их бумажники остались на траулере» [7] . Шкипер Людвиг Осен утверждал, что в трюме треснула переборка, обвалив груз весом в десятки тонн. Случись такое в открытом море, судьба двадцати одного члена команды была бы куда печальней [8] .
7
Цитата из статьи Инге Альбриктсена: Inge Albriktsen. Da snurperen ’Seto’ forliste – et lite hyggelig 45– arsminne”. Arbok for Steigen, 2006.
8
Позже я постараюсь собрать больше сведений об истории этого корабля, чтобы составить что-то вроде некролога: построен на Унтервезерских верфях в 1921 г. как рыболовецкое судно и с легкой руки владельца Cuxhavener Hochseefischerei названо “Сенатор Штамер”. В 1945 г. поступило на службу в немецкий военно-морской флот в качестве патрульного корабля. Затоплено при саботаже в Ольборгском порту. В сочельник того же года поднято со дна. С 1947 г. совершало регулярные перевозки под именем M/S Elsehoved (Копенгаген), в 1950-м было приобретено Говертом Гриннхаугом из Окрехавна, что в заливе Копервик, и переименовано в “Сето”. В 1952-м судно затонуло у шхеры Гуллешерене, в 44 морских милях к северу от Будё. Другими словами, близ Стейгена. Именно тогда Йохан Норман Осъюрд, сын Нормана Йохана Осъюрда (прадедушки Хуго), решил купить затонувшее судно, чтобы самому достать его со дна. Осъюрд починил корабль и приспособил его под траулер для лова сельди. В межсезонье “Сето” фрахтовался для транспортировки грузов в Европу. С континента возвращался с полными цистернами спирта. 26 февраля 1960 г., во время зимнего лова сельди, перевернулся и затонул на глубоководье близ Рунне. Там и лежит по сей день, третье крушение оказалось последним. Источник: http://www.skipet.no/skip/skipsforlis/1960
По окончании Первой мировой войны дед Хуго Свейн и дядя Хагбарт прикупили английский тральщик. Он был обшит дубом, чтобы магнитные мины не липли к корпусу. Каждый раз, когда Хуго вспоминает “Карго” (так они назвали тральщик), в голосе его появляются тоскующие нотки. Словно жизнь лишается какой-то ценной составляющей, если у тебя нет дубового английского тральщика.
На пути через Флаггсунн мы проплываем рыбоводческое хозяйство, а я вспоминаю “Квитберг I” и то, что Хуго рассказывал мне об этом паруснике. Эта мощная посудина сошла со стапеля в 1912 году и была рассчитана на хождение во льдах. Отслужив свой срок, в 1961-м она отправилась почивать на берегу Иннерсунна в Хельнесе, где потихонечку разваливалась и уходила в песок. Так бы и догнила до последнего бревнышка, как это бывает в обычных случаях.