Времена негодяев
Шрифт:
Вот и сейчас Виктор чувствовал, что головная боль не ушла, а затаилась. Стоит сделать резкое движение, напрячься, повысить голос, как она вернется.
— Плохо лечишь.
— Не могу найти точку, — ответил Иван, — сбиваюсь, сосредоточиться трудно. Последнее время…
Виктор махнул рукой, и маг замолчал. Наверно, на воительниц будет жаловаться, решил Виктор. Маги сейчас все какие-то взъерошенные, ходят вдвоем-втроем, от дев нос воротят.
Из-за окна донеслось слабое пение рожка, ему ответил другой, раздались крики.
Мгновенно забыв про головную боль, Виктор подскочил к окну. К мосту колонна за колонной подходили
Колонна свернула к казармам, а Мартын обогнул ее и проскакал ко внутреннему двору Хором.
Вскоре прибежал вестовой от Сармата и сообщил, что Правитель ждет маршала на Сбор.
У двери в зал Виктор догнал Семена Афанасьевича, тот, осторожно держась за стены, пробирался вперед.
— Совсем плохой стал, — просипел старый полковник. — Вчера чуть не грохнулся.
Стражники при виде старика вытянулись. Виктор пропустил его вперед, тот поупирался, бурча про субординацию, но все-таки прошел первым и уселся поближе к камину.
— Семен Афанасьевич, дорогой! — вскричал Мартын, подойдя к старику. Выжил, молодец какой! Я так рад…
— Я, знаешь ли, тоже! — усмехнулся старик.
Вошел Сармат. Старый атаман, кряхтя, поднялся с лавки, приложил ладонь к своей немыслимо измятой фуражке с потрескавшимся козырьком и снова сел. Сармат ласково покивал ему, спросил о здоровье и, не дожидаясь ответа, велел всем садиться, а Мартыну докладывать.
— Докладывать, собственно, нечего, — с легким смешком сказал Мартын. — По дороге никого не потеряли. Десяток бойцов животом ослабли, кислых яблок наевшись, так ничего, довезли в обозе. Хотя и слабило их очень…
— Что ты мне о своих засранцах, — удивился Сармат. — В Казани-то как дела?
— Хорошо. Сафар крепко сидит, — тут Мартын задумался, выпятил нижнюю губу, — помочь бы ему, десяток магов туда, пусть местных научат огонь метать.
Николай, до той поры тихо и незаметно сидевший в углу, встал и подошел к столу.
— Я вот что скажу, ребятушки, — начал он своим мягким голоском. Оно, может, сейчас Сафар нам друг, да мало ли, как дело обернется. Мы своих чудесников, — поклон в сторону Бориса, мрачно стоявшего у заложенного кирпичом окна, — беречь должны. Пусть басурмане железки до ума доводят, глядишь, и нам они сгодятся. Так что я полагаю — ни к чему это.
И он вернулся на место. Виктор готов был согласиться с Николаем. Старый хитрый Боров понимал, что заимей казанцы к своей боевой технике еще и магов, — великие дела могут завертеть, и еще неизвестно, кто у кого в меньших побратимах ходить будет. Оно конечно, где маги, там сложным машинам карачун выходит, но события последних месяцев показали, что и на эту закавыку есть управа. Обмажут броневые моторы смолой, и вперед!
Но не все было просто, и поэтому Виктор молчал. Согласиться с Николаем — значит обидеть Мартына. Ведь Сафар ему приходится старым дружком, еще с саратовских времен. Мартын подобрал его, раненного во время облавы, и выходил мальчонку. Потом нашлась его родня, многочисленная и сильная, и у Мартына были с ней хитрые расклады. Виктор помнил, что несколько раз приезжал Сафар со своими людьми — шум, веселье,
Мартын внимательно посмотрел на Николая, заговорил медленно, лениво цедя слова. Он высоко ценит Николая, лучшего управителя ему не доводилось встречать. Но державные интересы не надо путать с хозяйственными нуждами. Конечно, свое добро надо беречь, но если вовремя не поделиться с друзьями, то придут враги и отберут все.
Борис усмехнулся и поблагодарил Мартына за то, что он сравнил его с домашней утварью, на что Мартын попросил не толковать его слова превратно. Дело в том, продолжил он, что в последние дни, перед тем как его тысяча вышла из Казани, были задержаны туранские лазутчики. На допросе переусердствовали, а то и нарочно их придушили, чтобы не сболтнули чего лишнего. Вокруг Сафара сейчас много людей толпится, и сколько из них на юг поглядывают, неизвестно. И неизвестно, кстати, что там, в Средней Азии, делается. А ну как подтвердятся старые страхи?
У Верховного мага неприятно дернулась щека. Виктор догадался, о чем тот подумал. В прошлом году много разведчиков послали в те пределы, но сгинули, пропали, исчезли они. Вернулся только один, оглохший, почти слепой и повредившийся в уме. Твердил непонятное: «сухой огонь, сухой огонь», а потом началась у него горячка, и он умер. Виктор сообщил об этом Борису. Он помнил, как вдруг разволновался маг, объявил Большой Круг, собрались почти все маги, а через пару дней повеселевший Борис сказал Виктору, что тревога, как он надеется, ложная, и хоть много сил они потратили, но одно ясно — до ближайших морей во все стороны ни одного мага нет, все здесь. Виктор представил себе ночное бдение магов, их поначалу медленное, а затем убыстряющееся кружение, бесконечный хоровод, сходящийся и расходящийся, а в центре извивающихся колец стоит один, всматривается и видит. Или не видит.
— Что маршал скажет? — спросил Сармат.
Виктор не знал, чью сторону принять. И Борис прав, и Мартын. Можно найти тропу посередине, но надо подумать. Он хотел было попросить перенести Сбор на вечер, но тут заметил, что Сармат расплылся в улыбке и смотрит куда-то ему за спину. Легкий скрип двери. Даже не повернув головы, Виктор понял, что вошла Ксения.
Борис равнодушно осведомился у Сармата, можно ли считать Сбор свободным, на что Сармат ответил, что нет, а вход сюда никому не заказан, любой — будь то дружинник или горожанин — может явиться и сказать дельное слово. Ну разве что так, скривился Борис в неожиданной улыбке.
Немного погодя Виктор позволил себе обернуться.
Она стояла у дверей. Длинное синее платье, волосы схвачены желтой лентой. Исчезни сейчас все вокруг, Виктор, наверно, так и остался бы сидеть, глядя на нее, а потом они вместе долго молчали бы у камина. Смутные образы мелькнули у него в голове, но тут он увидел глаза Мартына и стряхнул с себя теплое оцепенение.
Мартын словно окаменел. Он медленно ворочал зрачками, попеременно разглядывал то Ксению, то Сармата. Глаза налились кровью, он шевелил губами, пытаясь сказать что-то, но Сармат уже поднялся с места и, подойдя к Ксении, ласково предложил ей сесть, а потом, обращаясь ко всем, заметил, что Борис, конечно же, прав, вечером Сбор будет продолжен, а пока все свободны.