Времена звездочетов. Наш грустный массаракш
Шрифт:
Похожий набор завлекательных легенд давненько имелся и на Таларе, разве что истории были большей частью другие, но рассказывавшиеся с той же красочностью и абсолютно бездоказательно. Серьезные ученые и книжники Талара их игнорировали, а имперские ими давно не занимались вообще. К сожалению, и на земле, и за облаками порой находились романтики, принимавшие все за чистую монету, с жаром начинали, игнорируя печальный опыт многочисленных предшественников, гоняться за миражами, охотиться за призраками и химерами – и кончалось это скверно, от порушенных карьер и уграты научной репутации до самоубийств...
С давних пор (невозможно уже доискаться, когда эго началось в седой древности) там и сям ходили жуткие легенды о Тайных Мудрецах – якобы о тайной организации великих магов, обладателей знаний и способностей,
Никто не спорит, в истории хватало и загадок, до сих пор остающихся необъяснимыми, и войн, которым вроде бы не полагалось вспыхивать, и странных персонажей, возникавших вроде бы ниоткуда и обладавших поразительными умениями – причем часто об этих событиях и людях писали вполне серьезные книжники, опиравшиеся не на сказки и легенды, а на не менее серьезные книги старинных авторов.
Вот только Сварог, в свое время услышавший об этой загадке от Каниллы Дегро (быстро к ней охладевшей), без труда разыскал в открытых архивах Канцелярии земных дел аналитический обзор, сделанный чуть ли не два тысячелетия назад по распоряжению тогдашне-
го главы Канцелярии, молодого принца короны, только что назначенного на сей высокий пост и потому пылавшего жаждой деятельности. Согласно ему, изрядную часть россказней о Тайных Мудрецах следовало отнести на счет благородных ларов, иногда чудивших на земле под личинами жителей Талара крайне замысловато. Чему уже в недавнем прошлом, дополнил Сварог, были неплохой иллюстрацией иные похождения герцога Орка и заговор Брашеро. А часть – труды Черных Алхимиков, вовсе не составлявших какого-то тайного Ордена, магов-одиночек и тех, кто узкому кругу имперских чиновников и спецслужбистов впоследствии известен как Хитрые Мастера. Однако автор отчета, некий советник Хагерут, точно подметил: те исторические загадки и повествования о «странных» людях, которые до сих пор не удается объяснить, отнюдь не складываются в некую серию, систему, позволявшую всерьез говорить о некоей организованной силе, управлявшейся из единого центра. То же самое, пусть другими словами, писали и иные таларские книжники, в том числе один математик. Что, разумеется, людей определенного склада ума отнюдь не убедило. А потому примерно через полгода после уничтожения Глаз Сатаны молодец и прыткий бакалавр Ремиденума издал не самый тонкий ученый труд, в котором изобразил Сварога одним из главарей Тайных Мудрецов. Прочитав его, Сварог рассмеялся и потом, став королем Ронеро, велел к автору этого безудержного полета фантазии никаких репрессий не применять (на что уже нацелился вовремя остановленный Интагар, усмотревший в этом очередное «оскорбление величества»). А, в общем, кончилось все благополучно: после шквала критики со стороны ученого сообщества бакалавр вовремя опомнился и переключился на гораздо менее фантазийные темы.
И никто, кроме Сварога, не знал, что король Шого (чье загадочное исчезновение в лишенном окон и потайных дверей коридоре было хорошо документировано) был Фалареном, которому прискучило очередное развлечение, и он обставил свой уход в отставку предельно загадочно. А три случая, так и не получивших объяснения ни на Таларе, ни в Империи являли собой шалости пятерки шалопаев-пустоцветов с горы Гун-Деми-Тенгри, и еще два – очередную аферу герцога Лемара, с присущей прохвосту изобретательностью выманившего у очередных простаков немалые денежки в золоте...
И вот теперь Бетта увлеклась красивой обманкой – несомненно, к этому был причастен молодой книжник из Гарфуэльского университета, с которым ее познакомил Брейсингем: молодой ученый муж, как ни пытались его стеречь седовласые профессора, работал над книгой о Тайных Мудрецах, обложившись ворохом книг предшественников и возмечтавшим, как частенько случается, «сказать новое слово». Бетта мимоходом упоминала о нем Сварогу. Он сам знал об этом знакомстве от телохранителей Бетты, но никаких мер принимать не стал. У Бетты хватает более серьезных занятий на компьютерной ниве, рано или поздно она эту пустышку оставит, как и Канилла, в свое время быстро переболевшая «меморандумом Кристана». Означенный меморандум проходил, если можно так выразиться, по другому ведомству, но тоже стал прекрасной иллюстрацией для печальной истины том, как далеко может завести человека погоня за миражами – увлекшись очередной химерой Кристан в конце концов поломал себе блестящую карьеру и саму жизнь... Остается надеяться, что Бетта, чуть повзрослев, проявит благоразумие без постороннего вмешательства...
А через пару минут статс-секретарь доложил, что отец Грук появился в приемной, и Сварог с превеликой радостью отбросил все посторонние мысли, благо ни одна из них не сулила никаких хлопот.
Глава IV
ХИТРОСТИ НЕБЕСНОЙ МЕХАНИКИ
Король королей Сварог Барг сидел в малом кабинете, вновь не обремененный неотложными государственными делами. И чувствовал себя великолепно отдохнувшим. Остаток позавчерашнего дня и весь вчерашний они с отцом Груком провели за обсуждением достоинств черного, коричневого и светлого нэльга со вдумчивой дегустацией такового и распеванием под виолон совершенно безыдейных песен. Новоизобретенная, прежде неизвестная закуска, копченные особым образом бобрячьи хвосты, таявшие во рту, отлично гармонировали с нэльгом, не хуже вяленой желтоперки, а потому отец Грук увез с собой дворянскую грамоту для изобретателя и, что было гораздо более важно, для охотника-коптилыцика, самородка из глуши – грозную бумагу, способную максимально облегчить тому жизнь, королевскую привилегию, надежно избавлявшую от неприятностей с Лесной стражей (со свойственной каталаунцам непосредственностью бобров труженик охотничьих троп добывал в одном из заповедных королевских лесов, за что полагались суровые кары, и был уже на подозрении у местной Егерской управы).
Проснувшись к полудню (в отношении королей безусловно не следует употреблять вульгарное выражение
«продрав глаза»), Сварог опрокинул чарку волшебного имперского отрезвительного эликсира и привел в трезвое состояние отца Грука. «Лесной пастырь», крайне серьезно отнесшийся к поставленной задаче, не менее часа задушевно беседовал с Беттой, после чего прилежно доложил:
– Хорошая девочка, умница, поучения старших мимо ушей не пропускает, не то, что иные сорвиголовы...
После чего они распрощались. Поскольку Сварог сделал ответный подарок, полдюжины бутылок отличного келимаса с острова Ройре и пару головок сильванского сыра с перцем и травами, в обычную бакалейную торговлю не попадавшего, – обратное воздушное путешествие отца Грука в Каталаун, без сомнения, было крайне приятным. К тому же Сварог чувствовал себя умиротворенно и по другой причине: когда разговор зашел об отношениях с Вердианой, все так же продолжавшихся, отец Грук, подумав, заключил:
– Господь простит. Это не блудный грех, а лечение пораненной души, проистекающее из сложности жизни на грешной земле...
И процитировал отрывок из «Трактата о грехе и без-грешии» Катберта-Молота, посоветовав начать все же читать поучения святых отцов. Сварог пообещал. Он и в самом деле намеревался одолеть трактат святого Роха «О мире и войне» – но исключительно оттого, что книгу ему рекомендовал маршал Гарайла, заверявший, что там немало толкового, полезного как военным, так и королям. Гарайла этого подвижника церкви Единого уважал опять-таки со своей колокольни – до того, как нести в народ слово Божье, святой Рох лет десять воевал в коннице. Но говорить этого отцу Груку не стоило...
Сварог оставил на потом пухлую папку, где все бумаги требовали лишь его подписи (он давно велел изготовить факсимиле) и малой королевской печати – производство в генеральские чины, превышение и отправка на пенсию первых пяти высших чинов гражданских и тому подобная скучная канцелярщина. Времени ему было совершенно некуда девать, но не хотелось снова на пару
часов превращаться в автомат по штамповке подписей и печатей. И положил перед собой гораздо более тонкую, но не в пример гораздо более интересную папку –