Времена звездочетов. Наш грустный массаракш
Шрифт:
Однако то, что с астрономией обстоит точно так же и в Империи, с ее безмерно превышающим таларский уровнем развития науки и техники, с ее Магистериумом,
Технионом и Мистериором, заставляет думать, что дело тут не в старинных предрассудках, а в чьем-то умысле. Кто бы это ни придумал в давние времена, он поступил умно и дальновидно. Прямые запреты, что давно и прекрасно известно, многих отпугивают, если сопряжены с серьезными наказаниями, но и привлекают немало любителей запретного плода, чему превеликое множество примеров, взять хотя бы мэтра Тагарона, оснастившего свою подлодку запретным движителем, равно как и Черных Алхимиков. Совсем другое дело, если мягко и ненавязчиво
Пожалуй, следовало предпринять какие-то действия – без малейшей спешки, с величайшим терпением и осторожностью, речь, несомненно, идет о какой-то грандиозной и мрачной тайне. Быть может, с такой тайной он еще не сталкивался – очень уж серьезных основ жизни она касается. Чтобы запретить астрономию – пусть и не путем прямых запретов, – нужны крайне веские причины...
Сварог потянулся было к компьютеру, но передумал. Компьютер был хелльстадский, позволявший шарить по самым засекреченным хранилищам Империи, не утруждаясь паролями, но он пребывал вне Хелльстада, и специалисты Канцлера быстро определили бы, кто именно браконьерствует в запретных лесах. Именно поэтому Сварог не стал проникать в архив Департамента Навигации – и там быстренько установили бы личность беззастенчивого шалуна. Ничего, до Хелльстада и получаса не будет, следует туда и отправиться. Но сначала...
Сварог отодвинул кресло и направился в Восходное крыло дворца – целый немаленький этаж, относившийся к «помещениям короля», а потому у двери стояла стража, не допускавшая посторонних (да они туда и не совались, прекрасно зная дворцовые порядки). Там, кто постоянно, кто время от времени, обитали и его ближайшие соратники, и прилетавшие по делам сподвижники, и просто люди из «ближнего круга». Правда, из постоянных жильцов остался лишь мэтр Анрах – Бали Магадаль с тех пор, как обзавелась сердечным другом, перебралась в подаренный ей Сварогом особнячок в городе. К Анраху-то он и направлялся...
Однако покинул покои верного книжника через какой-то квадранс. Не было нужды засиживаться там надолго. Ровным счетом ничего полезного он не узнал. Со скучающим видом завел разговор о запретных темах – Анрах, давно известно, был их великим знатоком, в чем несказанно помогало его нынешнее положение при Свароге, позволявшее теперь не опасаться ни Багряной Палаты, ни восьмого департамента, да кого бы то ни было. Поговорив немного о вещах сейчас совершенно неинтересных, легко перевел разговор на интересовавшую его тему, небрежно задал несколько вопросов...
И оказался в тупике. Анрах, как Интагар только что, всю жизнь принимал на веру те же представления об астрономии, обсерваториях и телескопах, точно так же считал, что разглядывать звездное небо – жуткое неприличие,
Сварог, естественно, моментально определил, что старый соратник ему ни капельки не врет. Свой интерес к прежде никогда не затрагивавшейся теме объяснил тем, что ему кто-то рассказал о древних лженауках, поинтересовался: не знает ли мэтр о книгах, описывавших, как в древние времена с ними обстояло? Анрах, сразу ясно, поверил и обещал разыскать парочку (сам он никогда такими не интересовался, старинные лженауки его не привлекали совершенно). Сварог еще несколько минут поддерживал пустой разговор, потом сослался на неотложные дела, не оставляющие порой королей и в эту вечернюю пору, и откланялся.
Вышел в тихий безлюдный коридор, роскошный, как все дворцовые, особенно «помещения короля», ярко освещенный сиреневыми гроздьями карбамильских ламп и устланный глушившими шаги ратагайскими коврами. Здесь, слава 6oiy, не было изрядно надоевших лакеев и телохранителей, притворявшихся лакеями. Ни единой живой души. А потому он высвободил из-под широкого рукава браслет и, подняв его к лицу, вызвал дежурного пилота, разместившего здесь же, во дворце, под надежной крепкой легендой одного из камердинеров. Обычно он обходился без пилотов, но сейчас отчего-то не хотелось ни вести брагант самому, ни даже проделывать короткие манипуляции с автопилотом.
Когда пилот откликнулся, спокойно приказал:
– Идите в «Старую голубятню», я сейчас туда поднимусь.
Привыкший к вызовам в любую пору, пилот отрапортовал:
– Есть.
Однако прежде чем отправиться в «Старую голубятню», следовало завернуть к себе за немаленьким узлом из чистой холстины – отец Грук, как всегда, привез гостинцы и для Яны...
По дороге ему пришло в голову, что к ситуации крайне подходит заковыристое научное слово «импринтинг», изрядно полузабытое. Лет за десять до отбытия с Земли, улетая в Москву, откуда предстояло отбыть в очередную неизвестную окружающему миру командировку, он ради скоротания времени взял в самолет очередную только что купленную научно-популярную книжку из серии «Эврика». Он любил эту серию – большинство книг было написано живо и увлекательно, даже когда речь шла о самых головоломных темах. Так и с этой, по биологии.
Несмотря на внешнюю заковыристость, слово означало не столь уж и головоломное явление. Таков уж один из законов природы, что только что вылупившиеся из яиц цыплята, если рядом по какой-то случайности не окажется мамы-курицы, будут считать своей мамой первое живое существо, которое увидели, покинув скорлупу. Дворового песика, а то и кошку (с самыми печальными для себя последствиями), хозяйскую малолетнюю дочку, пьющего сантехника дядю Васю. И это навсегда. Мама-курица может сколько угодно метаться и кудахтать – цыплята будут пищащей вереницей неотступно следовать за дядей Васей, идет ли он по вызову или в забегаловку.
Ситуация в чем-то напоминает импринтинг – «цыплята» знают не реальную картину мира, а то, что считают реальностью... Вот только они, в отличие от Сварога, так никогда и не узнают, что заблуждались...
Мимоходом он глянул в высокое стрельчатое окно на висящий высоко над городскими крышами Семел. Появились кое-какие первые догадки, впервые за все годы пребывания здесь он задумался над неправильностями, которыми прежде пренебрегал, потому что они никоим образом не затрагивали его жизнь и работу. Но теперь...