Времена
Шрифт:
– Да твой папа философ! – восхитился Никлас.
– Кстати, – не дав ответить Лидии и заёрзав на стуле, вновь подключился Давид, – с точкой зрения её папы, скажем, человека из народа, перекликается мнение бывшего канцлера Германии Гельмута Коля. Однажды в своей речи он сказал: «Правда в том, что немцы были виновны… Было бы глубокой ложью искать в истории нашего народа только правильные факты. Потому что эта история неделима, и это касается как добра, так и зла».
– Вот-вот. Мой папа обычный, но честный немец, – согласилась Лидия. – Он много рассказывал мне об истории евреев в Шаумбурге. Они жили там общинно с самого начала девятнадцатого века.
– Коллега! – обрадовался Никлас.
– Он действительно любит историю. А хотите я расскажу, тоже уже
– Рассказывай, – согласились все хором.
– Наша история неделима, – пошутила Кристина, приобняв подругу, – давай о добром!
– Графство Шаумбург, как и многое в Германии, не всегда было такой же территориальной единицей, как сейчас регион Шаумбург, – начала Лидия. – В результате административного образования земли Нижняя Саксония, это произошо первого августа 1977 года, объединили два района Шаумбург-Липпе с Бюккебургом и Штадтхаге-ном. Сюда включили Графство Шаумбург и часть округа Шпринге.
Шаумбургцы – народ гордый, и когда графству исполнилось 900 лет, родился проект «Шаумбургский мир». Начали с любимца народной памяти принца Эрнста Гольштайн-Шаумбургского, которого замечательно представлял артист Петер Кемпфе. Снарядили его свитой, охраной с алебардами, и начал «Его Величество» обход «своих земель». А земли эти – красотища, особенно летом и если смотреть на долину с горы замка Шаумбург, резиденции бывших правителей. Но обход «своих владений» и знакомство со «своими верноподданными» принц начал с Штайнхудерского, растянувшегося на много километров сильно заиленного озера, и тут же получил от «верноподданных» горожан требование его фундаментальной очистки. Глубина озера не более полутора метров, посредине его остров с рестораном и развлечениями. «И зачем туристам добираться к нему на лодках и платить за перевозку, когда они вполне могут перейти всё озеро вброд», – шутили горожане.
– Хорошее начало для «Его Величества», демократия вживую, – весело усмехнулся Никлас.
– Говорить со «своими подданными» принц должен был по-современному… через микрофон, которого он, «рыцарь», как незнакомой штуки, немножко испугался. Вы бы видели, как взрослые люди: чиновники и начальники, подобно детям, с удовольствием входили в роль! В Хюльсхагене в связи с восемнадцатилетием со дня основания учебной профессиональной школы подготовили петицию. Позже я, перечитывая эту историю, выучила её наизусть. Забавный и забытый слог. Послушайте: «Чистокровный и Высокородный, добрый Принц и Лорд! Молодежная профессиональная мастерская предлагает покорное служение и просит вашей милости в объявлении её совершеннолетия». По поводу чего «Высокородный» удивился: зачем, мол, молодёжи новые специальности? Разве они не наследуют профессии своих отцов? А в Штадтхагене «Чистокровному» начальник финансового ведомства как новому гражданину присвоил… налоговый номер.
– Уф! – выдохнули все разом. – Это совсем по-нашему, по-немецки.
– Между прочим, Вильгельм Буш родом из этих мест. А «Высокородный» с удовольствием знакомился с современной жизнью, достижениями «своего края», – с некоторой грустью продолжила Лидия, – только наследников не оставил, а, следовательно, и добрых традиций. Я одного не могу понять сейчас: зачем была устроена эта помпезная и дорогостоящая затея?
– Принц Эрнст оставил после себя в Штадтхагене прекрасный мавзолей, фактически музей европейского ранга, – утешил её Никлас. – Последующая история провинции была нелёгкой. Правда, смена правителей обошлась без кровопролития, но была Тридцатилетняя война, эпидемии… Последний из правителей князь Адольф II отказался от престола 15 ноября 1918 года. Кстати, после утраты трона наследники стали частными лицами, но сохранили за собой владение мавзолеем. Я думаю, шаумбургцам очень важна самоидентификация. Нацистские времена провинцию не украшают. Потому и устроили этот празник. Печально как раз то, что некоторые члены Дома Шаумбург-Липпе присоединились к НСДАП, среди них принц Фридрих-Кристиан, личный адьютант и референт Геббельса.
– Да, хочу напомнить о подвиге графа Клауса Штауффенберга и его покушении на Гитлера, – вступил в разговор Тим, – но есть письменные источники, которые сообщают, что приблизительно треть из высокородного дворянства охотно служили нацистам. И из князей Шаумбург-Липпе принц Фридрих-Кристиан был не единственным. Гитлер, Геринг, Геббельс и Гиммлер не упускали возможности украсить партию представителями высшей аристократии. История всё помнит.
– Похвально, Тим, – пошутил Никлас. – Неплохо для начинающего историка.
– То есть получается так: возьмём, к примеру, Шаумбург, – попыталась подытожить Лидия. – Простой народ глядит на своих аристократов и думает: раз они находят нацистский режим полезным для себя, почему бы и нам не присоединиться?
– Ну, Лидхен, не так прямолинейно, – возразил Тим. – Хотя социальный эффект в закреплении режима, особенно в начале, безусловно был. Я думаю, что многих из немецкой аристократии вовсе и не назовёшь немцами. Их родственные связи скорее общеевропейские, чем немецкие. Они некая наднациональная элита со своими интересами.
– А это не снимает ответственности с населения, с его поведения и с национального позора; с чего мы, собственно, начинали, – продолжил Никлас.
– То есть вы хотите сказать, что этот позор должно всё-таки разделить и гражданское общество? – спросила Лидия.
– За такие тяжёлые грехи не отмыться в течение веков, – хмуро добавил Давид.
– Сопротивляться тоталитарному режиму не просто, – ответил Никлас. – Вы спросите вашу маму или её родителей, которые, как я понимаю, из бывшего СССР. Противодействовали они сталинскому режиму? В общем, схематически соотношение таково: преступное государство осуществляет свои преступления всеми своими государственными структурами, а гражданское общество нет. В нём всегда есть силы сопротивления. Например, у нас Штауффенберг, или ещё раньше демонстрация немцев на Розенштрассе в защиту своих арестованных еврейских мужей, жён или родственников. Для нас важна степень ответственности, как говорит ваш отец, гражданского общества, чтобы решить нам, нашему поколению, что мы должны делать. Контроль над институтами власти со стороны гражданского общества и возрастание сил сопротивления по мере необходимости.
– Согласна, – сказала Лидия, – в правовом государстве и общество демократическое. Здесь больше контроля потому что больше свобод в гражданском обществе и возможностей объединения по интересам, включая и политическим.
– Именно так. Мы и есть молодёжное политическое объединение. Поэтому у меня как члена инициативной группы к вам, Лидия, предложение. Если вы вхожи в еврейскую общину Берлина, то было бы важно привлечь и еврейскую молодёжь к нашему делу. Тут не в денежных взносах проблема. Нам надо мобилизовать много людей! Латунные части камней тускнеют, а их тысячи, и все необходимо чистить. Важно следить и сообщать нам о фактах вандализма, чтобы своевременно заменять осквернённые и вырванные камни новыми. Наконец, нужно участие в акциях закладывания этих памятников. Мы действуем по принципу человек – камень – судьба, а их, пострадавших, миллионы. И не только в Германии. А вы знаете, что на родине вашей матери, в Украине, тоже заложены «камни преткновения»? Это началось в июле 2009 года в Переяславле-Хмельницком и теперь осуществляется более чем в двух десятках стран.
– Я согласна и попробую создать инициативную группу или привлечь новых членов в вашу. Хотя…
– Отлично! – воскликнул Тим, – будем считать, что у нас народу прибудет. Во всяком случае, Лидхен, ты наша. Согласна?
Улыбаясь, Лидия Эрдман утвердительно кивнула.
– Нам пора, – заключил Никлас.
Ребята собрали посуду, и Мишель отнесла её на прилавок. Они вышли на свежий воздух. Накрапывал обещанный службой прогноза дождик.
Кон советуется с Буххольцем