Времени нет
Шрифт:
Хокимару наклонился и коснулся рукой набежавшей к его ногам волны. Океан был тёплым — как Жизнь! И вдруг… Хокимару понял, что потерял себя, будто снова вышел из несуществующего тела и стал духом вездесущим. Испытывая ни с чем не сравнимое чувство, он поднялся над берегом, продолжая всё видеть и слышать, но его радость и блаженство были уже не в нём, а во всём, что его окружало. Ангелы пели в нём самом во имя духа его, называя новое и вечное имя, которое Хокимару откуда-то знал всегда. Сейчас он был везде и во всём, он был всем и всё. Он был Богом. Он пребывал в Любви
Он купался в ласковых водах Любви, а вокруг жил и преображался огненный океан, который творил Жизнь, Благо и Красоту…
Неожиданно ангельское пение смолкло. Властный голос произнёс:
— Нарушение Программы! У тебя нет доступа!
В следующее мгновение произошло такое, что не могло привидеться даже в самом кошмарном сне. Полёт блаженства прекратился. Океан вытолкнул Хокимару. Ощущение счастья исчезало, оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке, и сменялось невыносимой тяжестью и… темнотой…
Внезапно он осознал себя Существом. Он был «оно», какого-то среднего рода. У него имелся некий центр, беспрерывно воспроизводивший это Существо. Он чувствовал, что он — «оно», но при этом имел множественное число. Отдельные мельчайшие «я» обретались в нём в великом множестве. Каждое из этих «я» занималось тем, что производило все мельчайшие детали из его прожитой жизни. Никаких мыслей у него не было, он просто видел самого себя давно. Он осознавал себя начисто лишённым разума. Однако он занимался внутри себя сложной работой, носившей все признаки разумной деятельности, — воссозданием и восприятием прошлого. Кроме того, он чувствовал, как тягу, как жажду, непреодолимое желание — «Жить!»
Вокруг него потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Внезапно Хокимару почувствовал ещё большую тяжесть и холод и осознал себя… единым со всеми своими грехами и пороками. Перед глазами потекла вся его выстроенная в хронологическом порядке жизнь. Появилось ощущение лёгкого мороза, в его сущность входило что-то твёрдое и чужеродное со стороны. Входило грубо. Он был лишён возможности сопротивляться этому чужому вторжению и очень испугался.
Хокимару понял, что находится между небом и землёй. Несмотря на все его просьбы и мольбы, луч, зовущий в небо, медленно гас на глазах. Вместо него появились какие-то закрученные в воронку вихри. Один, другой… Множество…
— По вере твоей тебе и воздастся! — услышал Хокимару усиленный тысячекратным эхом громоподобный голос, катившийся отовсюду. И понял, что это его не пускают в рай, а происходящее с ним неизбежно и находится далеко за пределами его понимания. И что безликий и холодный разум, вошедший сейчас в контакт с ним, не способный на чувства, любовь или сострадание, — это, возможно, и есть Бог Всемогущий! И за грехи придётся отвечать…
Глядя на проплывающую перед глазами собственную жизнь, Хокимару вдруг понял всё: он не достоин рая. Он увидел и понял то, что должен был увидеть давно. И смирился со своей участью…
— Кто ты? — снова загремел голос.
— Я грешник! Великий грешник, Господи! Сейчас стою перед тобой, Создатель, с молитвами о прощении!
— Какие грехи знаешь за собой?
— Жил для себя… В гордыне своей не ценил любовь женщины, не видел страданий ближнего! Возгордясь, покусился на Божий промысел и не выполнил повелений Твоих и назначения своего… сомневался в Тебе…
— Самый тяжёлый грех тот, что пришёл ты сюда без воли моей! — прогремело в ответ. — Никому не дозволено нарушать Закон Создателя! Ничто не может служить этому оправданием! Что можешь сказать ещё?
— Только одно, Создатель. Любовь! Я познал Любовь! Благодарю Тебя, Всевышний, что подарил мне её в жизни земной! Прошу Тебя, смилуйся и сейчас!
— Любишь жену? — грозный голос прозвучал мягче.
— Больше всего на свете!
— Человек сам мера всех вещей, как сущных, так и не сущных. Не благодари Господа, ты нашёл её сам. Но ты сам же, по своей воле, оставил женщину в несчастии, презрев Создателя своего! Понеси же безропотно жестокую кару!
— На всё согласен, Отец наш Всемогущий! Нет мне прощения! Понесу любое наказание от имени Твоего! Глух был и слеп в земной жизни. Не к тому шёл, не о том болел. Дал Ты мне прозрение, Господи! Молю Тебя только об одном, дай мне только один шанс всё исправить! Дай мне возможность вернуться к моей Сайхо!
— Сам будешь мучиться, грешник, и её, невинную, заставил страдать! Уйдёт она скоро в мир иной от всех мучений и страданий. Приму я её. А тебе нет оправдания! Даже после смерти телесной не быть тебе вместе с супругой! Не достоин ты её! Повелеваю: искупив грехи, вернёшься на Землю человеком исполнять волю мою. Но уже в другой жизни. Проживёшь праведно — будешь достоин в раю служить Создателю. А не исполнишь повелений моих — в другой раз придёшь на Землю тварью, не способной грешить! Готовься…
Тёмно-серые тучи над головой стали наливаться свинцовой чернотой.
— Умоляю Тебя, Господи, всеми святыми прошу: раз не быть мне вместе с супругой, дай ещё хоть раз взглянуть на неё! Очень Тебя прошу! Ещё хоть один раз! Смилуйся, Всемогущий! Любые муки приму безропотно!
— Любишь?..
— Люблю!
— Любовь искупает многое…
— Прошу Тебя, Господи…
— Скажи спасибо своему ангелу-хранителю. Силён он у тебя! Иначе давно бы ты уже стоял передо мной! Даю тебе один солнечный день на Земле, грешник! Пойдёшь вместе с ангелом своим.
— Благодарю Тебя, Господи!..
Если бы Хокимару мог плакать, он бы плакал…
Тайна мироздания
…Японец испытал неподдельную радость, увидев себя лежащим без сознания под простынёй на высокой кровати в каком-то закрытом лабораторном помещении. К груди, рукам и ногам шли многочисленные провода от разных приборов, которыми была обставлена кровать. В головах стояла капельница с прозрачной жидкостью. Тихо попискивал датчик контроля пульса — единственный прибор, подающий признаки жизни в глухой тишине палаты. Под потолком дежурная лампа изливала тусклый синеватый свет. Через плотно зашторенные окна нельзя было ничего рассмотреть на улице.