Временные трудности
Шрифт:
— Сыночка, — укоризненно пробормотала матушка Лихуа, пряча заветный пузырёк.
— ...сломаю вам руки и ноги, а вы сломаете руки и ноги мне. И посмотрим, кто сумеет быстрее себя вылечить, кто настоящий доктор, а кто — шарлатан и самозванец!
— Да как ты смеешь! У меня диплом! Из столицы! С печатью! — взвизгнул Пинг.
— Да, мне такой никогда не получить, я человек очень простой, предпочитаю скучной теории наглядную практику. Ну что, приступим? Кстати, ваше согласие мне вовсе не требуется, ведь достопочтенный Гуанг Нао дал мне разрешение заранее.
Хань прикусил язык и попятился обратно к себе в комнату. Выучить повадки лесных
Глава 5, в которой герой оценивает красоту дикой природы и познаёт секрет пищи богов
— Таким как я тебе никогда не стать.
Хань взревел, ослепленный ненавистью. Слова, сказанные одним злодеем и повторенные другим мерзавцем, безумно бесили, причем не только смыслом, но и тоном абсолютной безапелляционной уверенности, которой были произнесены. Если раньше он боялся учителя, постоянно ждал боли и побоев, то теперь всё изменилось. Теперь он стал настоящим воином — у него была ци, а значит, не было преград, а лишь... лишь временные трудности.
Как вскоре оказалось, зареветь пришлось снова — на этот раз от боли. Медленный и какой-то ленивый удар ноги попал в грудь и отбросил его прочь, заставив кувыркаться и катиться по плацу. Попади такой удар в стену — та бы брызнула осколками камней. А если бы Хань не собрал свою ци и не попытался закрыться — возможно, матушка Лихуа лишилась бы своего любимого сына. На минутку он даже пожалел, что использовал ци для защиты. Вот умер бы, тогда бы все поняли, какими были глупыми и жестокими, как несправедливо с ним обращались и как мало ценили! И мама, и отец, и эти глупые предки, которые принимают направо и налево клятвы, данные разным проходимцам!
Из печальных мыслей о тяжестях и несправедливостях судьбы Ханя вырвал громкий злодейский смех. Учитель, пытаясь подражать злодеям из кристаллов, явно переигрывал. Это вызвало новый приступ ярости.
— Если головастик будет постоянно вестись на уловки противника, то ему не стать не то что карпом, но даже и мальком, — глумился учитель. — Даже икринка способна запомнить, что подначки, оскорбления и обидные слова во время боя — тоже оружие, призванное вывести противника из себя и лишить душевного равновесия. Ну а раз у тебя такая плохая память, мой долг как учителя её улучшить. И какая стойка лучше всего прочищает мозги?
— Ю-бу, учитель! — буркнул Хань. Он ненавидел эту стойку даже не из-за того, что в ней было трудно стоять — ему часто приходилось застывать и в гораздо более неудобных позах — а из-за сопутствующих стойке поучений.
— А почему именно ю-бу? — спросил учитель. — Расскажи, что она означает?
Хань уже знал, что сначала следует встать в стойку, а уже затем начать пересказывать теорию. Ведь трюк «заболтать учителя» почему-то никогда не выходил, тот сперва любезно отвечал на все вопросы, а потом назначал наказание за «потерянное зря время». Поэтому Хань стал в позу, которая по идее изображала плывущую рыбу, с руками и ногами, принявшими изгибы в теории грациозные, как движения форели, а на практике больше напоминавшие раскоряк крестьянина, подыскивающего местечко в ближайших кустах.
— Ю-бу или шаг рыбы — стойка, символизирующая гибкость, гармонию и приспособляемость. Как рыба, плывущая в изменчивом течении, реагирует на все неожиданности, так и воин, стоящий в этой стойке, ощущает всем телом окружающий мир.
— Молодец, складно! Колени сведи! И не забывай держать повыше, а-ха-ха-ха, плавнички!
Хань чуть было не зарычал, но послушно поднял руки.
— Это ничего, что у тебя не получается, — продолжал злодей. — Ведь ю-бу — это стойка рыбы. А ты у нас кто?
— Головастик, учитель!
— Но для того, чтобы превратиться в рыбу и исполнить стойку правильно, головастику надо стать хотя бы мальком. Это только в твоих кристаллах простой неумеха может без каких-либо усилий превратиться в мастера ци.
Э-эх, сколько лет, циклов или эпох он уже не смотрел кристаллы?
Слова учителя, произнесённые доброжелательным и мягким тоном, неожиданно ранили. Во-первых, ни один герой не становился мастером просто так! Ему приходилось пройти через множество трудностей, ночевать в гостиницах с подозрительными постояльцами, сражаться с бандитами и выходить против могучих воинов и колдунов. Во-вторых, представить того же Бао Сяо, бегающего сотни кругов, таскающего тяжелые камни и жрущего еду слуг и собак, никак не получалось. Ну и в-третьих, мягкий и дружелюбный тон учителя всегда означал одно — сейчас Ханя будут бить.
— Неплохо, неплохо… как для головастика, — удар обрушился на ногу Ханя сзади. — Вот только ты не слишком-то хорошо «реагируешь на изменчивые обстоятельства».
Колено подломилось, и Хань повалился, не успев собрать ци.
— Принять стойку ю-бу.
— Да, учитель, — отозвался, поднимаясь, Хань с легким вздохом.
— Сконцентрируйся! Ну а раз стойка символизирует гибкость и приспособляемость, тогда гибко приспособься не только к удержанию ци, но и заодно процитируй основные стратагемы трактата «Боевые стратегии неукротимого дракона».
— Да, учитель, — в этот раз он вздохнул громче.
— А потом, раз ты уже головастик, мы поплывём в поход.
— Да, учитель.
???
Давно, вскоре после получения взрослого имени, Хань несколько раз побывал на охоте. Тогда он был восторженным юношей, почти что ребёнком, ещё не набравшимся мудрости и не написавшем тогда ни одного изречения. Он наслушался рассказов отца, отцовских гвардейцев и брата о том, насколько охота — весело и захватывающе, как сильно она будоражит кровь настоящего мужчины. Что только побывав на охоте, мужчина может называться мужчиной, только сразив зверя из лука и собственноручно зажарив на костре и съев, может говорить о настоящем вкусе еды.
Как оказалось на практике — всё это было ложью.
Седло, на котором он ехал поначалу, оказалось жёстким и натёрло его нежные чувствительные бёдра. Кусты и низкие ветви цеплялись за одежду, а иногда и хлестали по лицу. Слуги, сопровождавшие процессию, были неуклюжи и нерасторопны, и когда он, утомившись от верховой езды, пересел в паланкин, не смогли его нести ровно, не укачивая. Они даже спотыкались, да так, что один раз Хань едва не вылетел на землю.
Охотники, включая родных отца и брата, лишь смеялись и говорили, что «ничего, он вскоре сам все поймёт». И он действительно всё понял, когда вместо комфортного кресла или хотя бы мягких подушек ему пришлось во время привала сидеть прямо на накрытой покрывалом земле! Неслыханное дело, но не только члены дома Нао, но даже другие аристократы, попав в лес, становились грубыми и невоспитанными. Они громко смеялись, сквернословили и вели себя со слугами почти как с ровней — позволяя им заговаривать первыми, иногда отдыхать и даже питаться остатками со своего стола!