Временные трудности
Шрифт:
Ведь они до сих пор общались, и она приезжала за альманахом, который они продолжали выписывать, деля расходы, и все это сохраняло в его сердце, где-то очень глубоко, надежду на лучшее будущее.
— ...всего лишь небольшая подготовка, — продолжал негодяй, не сводя с Мэй Линь подлого взора.
Хань, погрузившийся в сладостные воспоминания, вздрогнул.
— В триаде тело-разум-дух все должно быть гармонично и уравновешено, тогда ци и мысли будут течь свободно, а тело двигаться словно само. Возьмём, например, вас.
Он уставился на неё оценивающим взглядом, это было так же неприлично, как если бы он тыкал пальцем.
— Меня? — удивилась
— Именно вас, — с серьезным лицом заявил самозванец. — Буду ли я прав, если скажу, что вы не только в совершенстве владеете копьём, скорее всего, даже гуань дао, но также используете парные клинки?
Та округлила прекрасные глаза и осторожно кивнула. Тот продолжил говорить спокойным и уверенным тоном учёного, перечисляющего общеизвестные истины — типа того, что вода мокрая, огонь горячий, а Империя будет стоять вечно:
— Как думаете, если бы вы не прилагали столько усилий, если бы не уделяли столько времени тренировкам, могли бы вы стать столь же прекрасной и грациозной? Были бы ваши глаза столь же ясны, а кожа — настолько безупречной? Являлись бы вы тогда таким же воплощением совершенства и гармонии, как сейчас?
У меня тоже все гармонично, мысленно заорал Хань, с ужасом видя, как покраснели щеки Мэй. Неужели она поверила лживым речам этого... этого?.. Или он воздействовал на нее этим своим ци или каким-нибудь демоническим колдовством?
Да, так все и было! И он одурманил матушку, отца, слуг, всех! Оставался только один выход — встать и преодолеть, превозмочь из последних сил, раскрыв всем глаза на обман злодейского злодея! А ещё лучше — поразить его насмерть техникой Восемнадцати Лепестков Бури! Вот только Хань не только не знал этой техники, но и не владел ци! Злодей и это предусмотрел!
— У моего же нерадивого ученика доминирует тело. Оно слишком сильно — ведь его очень много, но одновременно и слишком слабо. Нарушенная гармония подавляет разум и дух, и поэтому её надо восстановить. Я его не убиваю, а лишь учу. Вернее, пока что лишь готовлю к учебе, о прекраснейшая...
— Меня зовут Мэй Линь! — немного потеплевшим и полным искренней заботы к Ханю голосом ответила она.
— Прекраснейшая Мэй Линь. Сейчас его тело не готово, а стало быть, и разум не в состоянии воспринимать сказанное, да и дух неспокоен. Как можно говорить о правильном токе ци? Ученик, принять стойку дабу!
— Да, учитель, — проворчал Хань, сдерживая стоны.
Было больно, но, увидь Мэй Линь, как его избивают прямо у нее на глазах, стало бы еще больнее! Где-то внутри рванула надежда, что Мэй увидит его мучения и заступится, но Хань со вздохом признал поражение. Отец поклялся такой сильной клятвой, что даже матушке пришлось отступить. А даже если Мэй и заступится, то что? Из-за слов отца мерзавец может её даже зарубить, а то и сделать что-то хуже!
— Как видите, госпожа Мэй, стоит он неправильно, и ци циркулирует очень плохо, — указал злодей. — Но не беспокойтесь, это временные трудности!
Мэй Линь кивнула и вдруг встала рядом в ту же стойку. Хань ощутил внутри прилив тепла. Она его поддерживает, пусть хотя бы и так! Еще не все потеряно, нужно немного выждать и потерпеть, и вместе они смогут справиться с злодеем! Как Цзинь Хэ, которая тоже притворилась кроткой и покорной, чтобы освободить Лин Чжуна и вместе с ним одолеть подлого Гуо Фэна!
— Вот, сразу видно, что вы отлично знаете основы, — кивнул негодяй. — Но даже истинное совершенство может стать ещё совершенней. Вот здесь бедра нужно чуть поправить, а вдох делать немного резче. Вот так!
Делая вид, что поправляет стойку, мерзавец безо всякого стеснения облапал Мэй. Затем встал перед ней в такой же позе и сделал несколько глубоких вдохов и резких выдохов, бесстыдно пялясь на её вздымающуюся грудь!
Хань застонал и повалился на спину, безмолвно вопрошая хмурые небеса, за что они шлют ему такое наказание? Небеса услышали и заплакали в ответ.
— Ученик, принять стойку дабу, — прогремел безжалостный возглас.
Глава 4, в которой герой одолевает преграды, но узнаёт, что кулак сильнее свитка
— Спасайся, Мэй! Беги! — прошептал он с яростной горячностью.
— Нет, я не могу! А как же ты?
— Со мной всё будет хорошо! — мужественно соврал Хань, сжимая её руки. — Бери альманах и уезжай, Мэй!
— Я не могу тебя оставить! — шепнула она в ответ.
— Уезжай, пока этот негодяй до тебя не добрался!
— Но ты мне так дорог! — не сдавалась Мэй.
Хань заглянул в её бездонные глаза, а она смотрела в ответ. Хань склонился ближе, но Мэй не отстранилась, наоборот, подалась навстречу. Её веки опустились, а губы, влажно блеснув, приоткрылись. Хань смело потянулся к её губам для поцелуя. Но призывно приоткрытый рот ещё больше округлился, покрылся чешуёй, а в его уголках возникли короткие усики.
Хань в ужасе отшатнулся от огромной морды карпа, заменившей теперь лицо Мэй, но не смог вырваться — нежные руки, сжимающие его ладони, превратились в костлявые плавники, освободиться из железной хватки которых никак не получалось. Хань собрался закричать, но из открытого рта карпа исторгнулся водопад холодной воды, карп нырнул в этот водопад и поплыл вверх по течению, взлетая в небо и превращаясь в величественного дракона.
Вода продолжала прибывать, попадая в нос и в рот, и Хань закашлялся, быстро приходя в сознание. Он осознал, что лежит на холодных мокрых камнях, а рядом с ведром воды стоит его мучитель. Мэй уехала, оставив его одного! Осознав это, Хань заплакал, ведь на мокром лице не было видно слёз.
— Тебе осталось пробежать еще тридцать два круга, ученик.
— Да, учитель, — застонал Хань, не ощущая в себе сил сопротивляться.
???
Все кружилось и плыло перед глазами, дом пошатывался и трясся. Даже боль во всём теле не заглушала дичайшего чувства голода. Всё окружающее казалось ненастоящим и нереальным — даже то, что злодей на время прекратил издевательства и отпустил домой, было воспринято без вопросов и удивления. Хань брёл по дому куда глядят глаза, не разбирая направления и не осознавая, где именно он находится. Он не сразу понял, откуда тут взялась матушка, да и где находится это «тут». Единственное, что имело значение — миска вкуснейшего, если судить по аромату, горячего супа в её протянутых руках. Усталость была столь велика, что он сначала просто таращился на суп, словно на священную императорскую печать. Но ступор быстро прошёл и Хань ринулся к еде, будто дикий и свирепый зверь. Он ухватился за миску, но дрожащие после дня упражнений руки не держали, и та полетела вниз. Хань зажмурился, чтобы не видеть святотатства в виде испорченной еды. Но звука бьющегося фарфора не последовало, и Хань вновь открыл глаза. Радом в низкой стелющейся стойке стоял невесть откуда взявшийся «учитель», а в его вытянутой у самого пола руке находилась миска. Причём на полу не было видно ни капли разлитого супа!