Временщики
Шрифт:
1 сентября 1911 года Столыпин был смертельно ранен агентом-провокатором киевской охранки адвокатом Мордкой Богровым.
Семья Лениных поддерживала самые добрые отношения с родными Мордки Богрова - богатыми киевскими домовладельцами.
Бывший киевский губернатор, действительный статский советник, камергер Алексей Фёдорович Гирc запечатлел в воспоминаниях гибель Столыпина - личности легендарной, но несколько спорной в русской истории, ибо в деятельности Столыпина много было от ущемления и даже попрания национальной России.
"1-го сентября 1911 года был четвёртый день пребывания в Киеве императора Николая II,
Утро 1-го сентября было особенно хорошим, солнце на безоблачном небе светило ярко, но в воздухе чувствовался живительный осенний холодок. В восьмом часу утра я отправился ко дворцу, чтобы быть при отъезде государя на манёвры...
К 9 часам начался съезд приглашённых к театру. На театральной площади и прилегающих улицах стояли сильные наряды полиции, у наружных дверей полицейские чиновники, получившие инструкции о тщательной проверке билетов. Ещё утром все подвальные помещения и ходы были тщательно осмотрены.
В зале, блиставшей огнями и роскошью убранства, собиралось избранное общество. Я лично руководил рассылкой приглашений и распределением мест в театре. Фамилии всех сидевших в театре мне были лично известны, и только 36 мест партера, начиная с 12 ряда, были отправлены в распоряжение заведовавшего охраной генерала Курлова, для чинов охраны, по его письменному требованию. Кому будут даны эти билеты, я не знал, но мне была известна цель, для которой они были высланы (поимка террористки, которая по сообщению провокатора Мордки Богрова якобы должна была убить государя.
– Ю.В.). В кармане сюртука у меня находился план театра и при нём список, на котором было указано, кому какое место предоставлено.
В 9 часов прибыл государь с дочерьми. К своему креслу, к первому от левого прохода, с правой стороны, прошёл Столыпин и сел в первом ряду. Рядом с ним, налево, по другую сторону прохода, сел генерал-губернатор Трепов, направо министр двора граф Фредерикс. Государь вышел из аванложи. Взвился занавес, и раздались звуки народного гимна ("Боже, царя храни".
– Ю.В.). Играл оркестр, пели хор и вся публика. Патриотический подъём охватил и увлёк всех. Шла "Сказка о царе Салтане" в новой, чудесной постановке...
Началось второе действие, прослушанное с тем же напряжённым вниманием. При самом начале второго акта, когда государь с семьёй отошёл в глубь аванложи, а П. А. Столыпин встал и, обернувшись спиной к сцене, разговаривал с графом Фредериксом и графом Иосифом Потоцким, я на минуту вышел... Простившись с министром (министром финансов Коковцевым, будущим графом.
– Ю.В.), я медленно пошёл по левому проходу к своему креслу, смотря на стоявшую передо мной фигуру П. А. Столыпина. Я был на линии 6-го или 7-го ряда, когда меня опередил высокий человек в штатском фраке. На линии второго ряда он внезапно остановился. В то же время в его протянутой руке блеснул револьвер, и я услышал два коротких сухих выстрела... В театре громко говорили, и выстрелы слыхали немногие, но, когда в зале раздались крики, все взоры устремились на П. А. Столыпина, и на несколько секунд всё замолкло. П. А. как будто не сразу понял, что случилось. Он
наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны,
Преступник, сделав выстрел, бросился назад, руками расчищая себе путь, но при выходе из партера ему загородили проход. Сбежалась не только молодёжь, но и старики и стали бить его шашками, шпагами и кулаками. Из ложи бельэтажа выскочил кто-то и упал около убийцы. Полковник Спиридович (он отвечал за безопасность царя в Царском селе.
– Ю.В.), вышедший во время антракта по службе на улицу и прибежавший в театр, предотвратил едва не происшедший самосуд: он обнажил шашку и, объявив, что преступник арестован, заставил всех отойти.
Я всё-таки прошёл за убийцей в помещение, куда его повели. Он был в изодранном фраке, с оторванным воротничком на крахмальной рубашке, лицо в багрово-синих подтёках, изо рта шла кровь. "Каким образом вы прошли в театр?" - спросил я. В ответ он вынул из жилетного кармана билет. То было одно из кресел в 18 ряду. Я взял план театра и список и против номера кресла нашёл запись: "Отправлено в распоряжение генерала Курлова для чинов охраны". В это время вошёл Кулябко (полковник, начальник Киевского охранного отделения. Ю.В.)... Кулябко сразу осунулся, лицо его стало жёлтым. Хриплым от волнения голосом, с ненавистью глядя на преступника, он произнёс: "Это Богров, это он, мерзавец, нас морочил"...
Проводив государя до автомобиля, я вернулся в театр. П. А. Столыпина уже вынесли, зал наполовину опустел, но оркестр продолжал играть гимн. Публика пела "Боже, царя храни" и "Спаси, господи, люди твоя", но в охватившем всех энтузиазме (воодушевлении.
– Ю.В.) чувствовался надрыв, слышался вопль отчаяния, как будто люди сознавали, что пуля, пробившая печень Столыпина, ударила в сердце России. Я распорядился понемногу тушить огни и прекратить музыку...
Всю ночь, до самого рассвета, провёл В. Н. Коковцев у изголовья кровати раненого, в беседе с ним. Видя в В. Н. своего естественного заместителя, изнемогавший от раны Пётр Аркадьевич последние силы свои отдал на посвящение его в текущие и сложные вопросы государственной жизни беззаветно любимой им матери-России.
На следующий день государь ездил в Овруч. По выходе из дворца его величество объявил, что желает навестить Столыпина. Царский автомобиль направился на Малую Владимирскую. При входе в лечебницу государь спросил встретивших его врачей, может ли он видеть Петра Аркадьевича. На это старший врач ответил, что свидание с его величеством взволнует больного и может ухудшить его состояние, о чём он откровенно докладывает по долгу врача и верноподданного. Узнав, что в лечебнице находится только что прибывшая из ковенского имения супруга П. А. Столыпина - Ольга Борисовна, государь пожелал её видеть...