Время барса
Шрифт:
— Кто? — коротко спросил Маэстро, но произнес он это таким тоном, что парень понял: не отвечать нельзя.
— Из Красногвардейска мы.
— Чьи?
— Под Батей были.
— Кто старший?
— Череп.
— Он был в «девятке»?
— Да.
— Чего вы хотели?
— Череп… Он приказал повязать и потолковать вдумчиво.
— А потом — в расход?
Парень только моргнул непонятливо перепуганными водянистыми глазками: дескать, наше дело шоферское, прокукарекать — а там хоть не рассветай!
— Девчонку ловили, как убийцу Ландерса?
— А
— Как на нас вышли?
— Случаем. По наводке.
— Как на нас вышли?! — повторил Маэстро, и на этот раз тон его был ледяной, — Да все вас ищут. Все. В Новоспасской продавщицу спросили — она вас опознала.
— Ищут меня или девушку?
— Не знаю, я же говорю, я просто шофер!
— Так и шел бы автобусы водить, рейсовые, шофер! Сейчас — «просто шофер», завтра — «просто киллер», как выражаются в киношках, «ничего личного», а?
На глазах у белобрысого заблестели слезы, губы заплясали, он пытался остановить дрожь, но не мог.
— «Не дразните собак, не пугайте кошек…» — напел, ощерясь, Маэстро. — В детстве такую песенку слышал?
— Я… — Блеклые голубиные глазки парня сделались мышиного цвета, как мутная вода в лесной лужице. — Вы ведь не убьете меня?
— Лишь бы ты сам себя не убил. — Маэстро повернулся к нему спиной и начал подниматься по взгорку.
Первое мгновение белобрысый как зачарованный смотрел на удаляющуюся спину Маэстро, потом быстро пошарил за спиной, выхватил из-за пояса пистолет, поднял… Кое-как прицелился, спина Маэстро маячила прямо перед ним, оставалось только нажать спуск. Пистолет в его руках ходил ходуном, ну да пуля — дура.
— Влад! Сзади! — крикнула Аля что было сил. Маэстро, не оборачиваясь, дернул рукой. Одинокий выстрел треснул сухо и гулко, лупоглазый ткнулся навзничь и замер. Маэстро даже не посмотрел в его сторону. Поднялся к дороге. Аля сидела на обочине, прислонившись к машине и закрыв лицо руками. Мужчина осторожно тронул ее за плечо, произнес тихо, устало и почти равнодушно:
— Пора ехать.
Аля подняла взгляд, долго смотрела на Маэстро полубезумным взглядом, словно не узнавая. Разлепила спекшиеся губы — взгляд еще продолжал блуждать где-то далеко, — произнесла:
— Мы что, опять будем сеять смерть?
Маэстро скривился, будто при нем, музыканте-виртуозе с идеальным слухом, кто-то взял нестерпимо фальшивый аккорд.
— Такие звучные сказуемые — «сеять смерть» — хороши для сцены. Да и то не для всякой.
— Да плевать на сказуемые? — Алю колотил нешуточный нервный озноб. — Нам что, снова придется убивать?
Маэстро только пожал плечами. Подошел к машине, взял с сиденья тяжелую сумку с оружием, заглянул.
— Ответь мне! — сдавленно крикнула девушка.
— Сеять смерть… — Лицо Маэстро брезгливо скривилось, он произнес, усилием воли справившись с возможной судорогой:
— Ее посеяли до нас. Сейчас — всего лишь жатва.
Аля тряхнула головой: не хватало еще, чтобы… Или — сумасшествие заразно?..
Маэстро продолжал стоять неподвижно, полуприкрыв веки, кусая губы. Только тут Аля поняла: это приступ, и мужчина не хочет показать слабости…
— Влад…
Верхняя губа Маэстро дернулась вверх, оскалив зубы.
— Ничего, девочка… Они устроили загонную охоту, как на дичь… Или — на волков… Барсов им не поймать.
— Влад, тебе плохо?
Судорога снова исказила лицо Маэстро, волной прошла по телу. Наконец, он открыл глаза, какое-то время невидяще смотрел перед собой. Словно неведомая пелена спадала с его глаз, он рассмотрел и заваленные набок машины, и убитых…
Разлепил спекшиеся губы, произнес нараспев:
— «Уберите трупы. Средь поля битвы мыслимы они, а здесь не к месту, как следы резни…»
— Влад, тебе плохо?
— Уже нет. — Он поднял левую руку с зажатым в ней пистолетом, выстрелил дважды по «лендроверу», пробив бензобак. Бензин тонкой ниткой заструился в иссохшую землю. Маэстро прикурил, бросил еще горящую спичку в желтую солому выжженной травы. Огонек, погоняемый даже не ветром, томным шевелением зноя, медленно и осторожно, перебираясь с травинки на травинку и грозя ежесекундно угаснуть, пошел к ширящейся бензиновой лужице.
— В машину, — скомандовал Маэстро Але. Девушка запрыгнула на сиденье, джип рыкнул стартером и сорвался с места.
— Влад… А все же… нам теперь придется убивать снова и снова?
— На войне как на войне.
— Влад, но послушай… Если…
— Нет, девочка. Никаких «если». Мир играет с нами по своим правилам, он стоит на них, как на Геркулесовых столбах. И даже если они тебе не нравятся, выполнять их необходимо. Иначе мир раздавит тебя. И не оставит тебе будущего.
Ледяная волна который раз изморозью прошла по спине девушки, она глянула на Маэстро: глаза мужчины словно заволокла туманная дымка, они сделались такими же блеклыми и пустыми, как выцветшее от зноя в этот час небо… Марево вокруг было колеблющимся и жарким, и Аля в который уже раз подумала, что все, случившееся с ними, все в этой странной жизни вообще — всего лишь мираж, нелепое колыхание зноя… И — косые закатные лучи лягут на выжженную солнцем желтую равнину, где не будет ни людей, ни машин, ни городов… Так, словно приснилось что-то зряшное, именовавшее себя лукаво и пышно — цивилизация; приснилось и пропало, оставив зарастающие ползучим плющом холмы, бывшие некогда домами, перегнивающие, покрытые оранжево-желтой окалиной остовы кранов и механизмов, рассыпающиеся от прикосновения могучих лап грифа-стервятника… И еще — сами грифы, мерно и голодно парящие в высоте этого блеклого, выцветшего от зноя неба.
Взрыв на мгновение упруго сжал воздух, окрасив все ярко-желтым, и снова жухлое марево повисло над миром, искажая и перспективу, и сущее, и люди мчались сквозь него, как сквозь мутное вязкое стекло, уже не помня прошлого и не представляя будущее.
Глава 34
Зуммер сотового телефона пиликал раздражающе долго, пока Глостер не подключил фильтр и не поднес аппарат к уху.
— Ричард вызывает Глостера, прием, — услышал он, — Глостер слушает Ричарда.