Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя
Шрифт:
В делегациях обычно присутствовали два-три пожилых важных китайца, с ними три-четыре гораздо моложе — юноши — пред или после армейского возраста, и одна-две молоденькие девушки, то ли выпускницы школ, то ли студентки чего-то. Такой состав на пороге российской фирмы означал одно: радуйтесь, российские господа-предприниматели, к вам пришла солидная китайская компания.
Все члены делегации держатся с заметно высоким чувством собственного достоинства, с едва скрываемым то ли ужасом, то ли высокомерием. По их лицам-маскам и не поймёшь. Все, в основном, молчаливы, с внимательным, насторожённым — напряжённым! — взглядом, кроме главного человека в делегации и переводчика. Они и говорят, они и улыбаются. Остальные молчат, очень напряженно сидят, ждут окончания. Выдержать такие переговоры сложно, даже очень трудно.
Глава делегации, ведя переговоры,
На таких переговорах СанСаныч чувствовал себя, как белый человек принимающий представителей племени желтолицых индейцев, ведущих с ним диалог о влиянии помёта их серой черепахи, на яркость его солнца. И умный он, и снисходительный, и терпеливый, и мудрый, и великий… Россиянин, в общем. А они — китайцы. Китайцы и китайцы, всего лишь! СанСаныч превосходство старался не показывать, стоически терпел тяготы дипломатического протокола. Разговоры сводились, как правило, к одному: не хотел бы он, такая большая и солидная русская фирма, купить у них китайскую — очень хорошего качества! — одежду, либо обувь, либо лапшу… В таком вот роде, в разной последовательности. Образцы представлялись тут же. Их, энергично, с готовностью, доставали из больших сумок молчаливые члены делегации. Носильщики, видимо. Быстренько раскладывали, разворачивали, выставляли. Показывали. Как правило, все образцы были грязные и затасканные, с каким-то странным запахом… Сотрудники СанСаныча, с трудом это, брезгуя, стоически терпели. В переговорах участвовали всегда и юрист, и бухгалтер. Довольно профессионально участвовали — совсем быстро научились! — со знанием дела рассматривали женщины предложенные, например, швейные изделия: материал, расцветку, крой, фасон, разглядывали швы… Всё браковали. Не потому, что были привередливыми, но… и это тоже. Товар был действительно всегда совершенно бросовым, некачественным. Криво-косо сшит, полы не сходились, петли с пуговицами не совпадали, детали не всегда были ровно прошиты, со строчечными пробелами… дикое, аляпистое сочетание цветов… Китайцы на это дружно удивлялись, даже сильно удивлялись: «Нет-нет, эта ничего… эта мы заменима брак. Хорошая товара! — заглядывая в глаза, спрашивали. — Вам наравится?»
— Нет, — отрицательно качали головами «товароведы» СанСаныча. Заявляли. — Такое у нас не пойдёт. — И уходили быстренько мыть руки, естественно с мылом.
— Почему не пайдёт? — искренне удивлялись члены китайской делегации, глядя на непонятливых русских. Переговоры возобновляли снова. — Наша генеральный директора сказала, что… э-э-э… эта очень хорошая товара… оченна выгадна… лучшая компания наша провинция деляля…
Они не понимали, почему ничего не покупает этот чванливый русский начальник. Обоснованное, кстати, непонимание. Об этом СанСаныч узнал чуть позже.
В Китай СанСаныч и не собирался…
Получилось это совсем неожиданно. Один знакомый предприниматель, просто знакомый, предложил вдруг, съездить с ним в гости к его партнёрам в Китай, в город Далян. СанСаныч только хмыкнул на это, приняв за шутку, мол, я-то чего там забыл. Но через неделю предложение вновь повторилось, и, к тому же, сотрудники поддержали: «А что, съездите, СанСаныч, посмотрите, что там за жизнь. Тем более, и встретят, и примут, и всё такое прочее…» Уговорили. Загранпаспорт и всё остальное — дело техники, слава Перестройке!
Проехав какую-то часть в сторону Владивостока на поезде, где-то под раннее утро сошли с него, с трудом поймали
В воздухе витает стойкий запах крепкой попойки. Русский торговый люд в командировку едет, понятно, ещё и холодно, тонус поднять нужно. «Квасили» от души и «за милую душу». Народ вокруг колобродил крепко употребивший…
Долго ли, коротко ли… рассвело.
Окружающий ландшафт открылся ещё большей своей непрезентабельной стороной. И стол здесь, для туристов-интуристов, на всю ширину округи, и спальня тебе здесь, и туалет… Здание таможенного перехода выглядело оскорбительным примечанием, если иметь в виду ту страну, которую оно представляет. Без слёз смотреть было нельзя. Длинный двухэтажный деревянный барак, весьма обветшалый, резко покосившийся и прогнувшийся. Как в ожидания предстоящего ужасного нашествия по своему телу и через себя… Но над входом, на крыше здания, горделиво красовался Государственный флаг Российской Федерации. Не то символ, не то усмешка… применительно к зданию и ландшафту. Присутствующую толпу похоже всё это вовсе не беспокоило, не впечатляло, весь народ спешно уже собрался у входных дверей, привычно встал в плотную очередь: своё плечо вмяв в тело соседа, подбородком уперевшись в подвернувшийся, без разницы, затылок, шею, грудью плотно к спине впереди стоящего. Народ привычно монолитной колонной спрессовался, человек около шестисот, может и больше.
Наша часть людей, российская, если не боксёры тяжеловесы, по-виду, то уж штангисты полутяжи, это точно. Как на подбор пацаны. Разновеликие, но одинаково коротко стриженые, в джинсе, мордастые, ехидно-улыбчивые, небритые, с крепкого «бодуна». У каждого на поясе непременно объёмный кошель-кенгурятник. С ними, конечно, и женщины. Не много их, не то счетоводы, не то товароведы, не то товарки… но цену всему в жизни знают явно не понаслышке, по лицам видно.
Стояли, уперевшись в маленькие теперь, потерявшиеся, от огромного наплыва толпы, входные двери таможенного перехода. Здесь же, сбоку, к монолитной этой колонне, осторожно пристроились и китайские бизнесмены. Их было тоже много, пожалуй, даже больше, чем русских. Но вели они себя очень сдержанно и очень настороженно. Опасливо косясь на разудалую, размашисто живущую, жующую, гогочущую братву русских туристов… Китайцы старательно делали вид, что совсем ничего не понимают по-русски, на всё отвечая одним: «Моя — твоя не понимай!». Крепко держались при этом друг за друга, за своих, как привязанные. С этим понятно — чужая для них территория!
Часа три-четыре таким вот образом раскачиваясь на одном месте, толпа грелась-согревалась. Русские челноки весело переговаривались, матерясь, смеясь и гогоча. Непрерывно курили. Громко рассказывая сальные анекдоты. Испуская задами, как в казарме, громкие звуки, либо не очень, но весьма вонючие. «Ффу, падла, опять кто-то в толпе набздел!.. Ну, ёп… Кто это, падла, а? Ну, гад!.. Эй, ты, жопа вонючая! Где ты? Боишься? Ещё раз кто около меня пёрнет… всем вокруг жопы порву!» То тут, то там, кто-нибудь из русских, на это, грозя, благим матом орал. Толпа в ответ дружно гоготала. При этом, восточных соседей беспрестанно задевали, провоцируя: «Эй, ты, морда китайская, ну-ка, пошёл на… отсюда, хунвенбин хренов! Не прижимайся, ты! Не дома тебе, здесь, понял! Дави их, мужики! Жми хунхузов узкоглазых! Йех!.. Оба-на, бля! Так вот, вам, падла!..», непрерывно провоцировали китайцев…
Стояли без какого-либо движения вперёд.
Потом, ближе к девяти часам утра, с преувеличенной удалью, начали крепко давить на впереди стоящих. Там уже, сплющившись, стояли по-трое на место, где и больше. Дохнуть-выдохнуть, казалось, было невозможным. К тому же, вперёд, по головам, всё время пролазили какие-то шустрые типы, истошно крича, что они там где-то, впереди, занимали ещё как раз с вечера, и именно там их сейчас законное место. Кому это удавалось, кому и нет. Неудачники, повисая на плечах, недоставая ногами земли, застревали под всеобщий хохот… Их потом, отчаянно сопротивляющихся, с удовольствием отбрасывали вообще в хвост очереди. «А поделом, не понтись тут, бычара!»