Время «Ч»
Шрифт:
…Ну а Ромчик – в своем сне – уже подбирался к неприятельскому штабу, точное местоположение которого ему выдал только что плененный им лично и лично же допрошенный огромного роста бородатый чечен.
Он был крут, очень крут… покруче даже Черкесова или того же Комара. Капитан морской пехоты по прозвищу Демон – вот он кто на самом деле! Одет в шикарный камуфляж, сидящий на нем как влитой. Почти два метра рост, сто килограммов боевого веса, сплошь одни железные мышцы! Суровое лицо разрисовано гримом а-ля комбатант. Голова повязана пятнистой банданой, в руках точно такой же, как у Черкесова, «штайр» [16]
16
Штурмовая винтовка системы «Steyr AUG».
Боевое задание он выполняет в условиях «зеленки». Демон ловок, быстр, бесшумен и безжалостен. Пробираясь к чужой «базе», [17] он успел заколбасить с десяток «чехов»! Да нет, поболее: до взвода боевиков отправлены им лично в «мертвятник». [18] Он пробирается по «зеленке», как бестелесный призрак: в росистой траве, обсыпанной крупными, блестящими на утреннем солнце, похожими на стеклярус каплями влаги, за ним не остается даже малейшего следа в виде примятой дорожки…
17
«База» – в игре в страйкбол объект, который одна команда защищает, а другая пытается взять приступом.
18
«Мертвятник» – место, где «убитые» дожидаются окончания игры.
Своей левой рукой в обрезанной перчатке «секретный спецназ» Демон чуть пригнул ветку кустарника. Он четко увидел – всего шагах в десяти от себя, на небольшой лесной поляне – стоящего спиной к нему… одноногого человека в полевом камуфляже и барашковой папахе с зеленым верхом, опирающегося на плечо другого мужчины, который, вероятнее всего, является его телохраном.
Шамиль Басаев – а это был, конечно же, он – медленно обернулся, как будто почуял за спиной опасность. Их глаза встретились, после чего Шамиль, у которого почему-то оказался один в один голос с Черкесовым, негромко, с нотками раздражения, пробормотал:
– Чертовы менты, нигде от вас покоя нету!
Подчиняясь указаниям тормознувшего их гаишника, Черкесов свернул с трассы в «карман», причем обе милицейские машины были припаркованы здесь таким образом, что заслоняли намеченный для «мониторинга» объект от посторонних взглядов.
Инспектор, придерживая свисающий с правого плеча «калаш», ленивой походкой подошел к «Паджеро». Когда водитель приспустил боковое стекло, он вяло козырнул, представился – сквозь губу, – потребовал предъявить документы. Его коллега подошел к джипу с другой стороны, по-птичьи вывернув голову, заглянул в салон, затем уставился на пацана в черном берете, у которого под расстегнутой курткой виднелся простеганный, с кармашками камуфляж.
– Ну ни хера себе… – пробормотал гаишник, сдвигая свой «калаш» на живот. Затем, заметно повысив голос и не спуская глаз с подозрительных субъектов, сидящих в салоне «Паджеро», сказал, адресуясь к напарнику: – Скомандуй им, пусть оба выйдут из джипа!
К ним тут же присоединились старлей Стеценко – здоровяк лет двадцати шести, с нагловатыми, чуть навыкате глазами и мощной, как у кабана, шеей – и его райотдельский водитель с сержантскими лычками, за спиной у которого на ремне болтался штатный «АКСУ».
Едва Черкесов выбрался из салона, его сразу же поставили в «позу» – руки на капот, ноги в полушпагат – и принялись обыскивать (шмонать его взялся райотдельский сержант).
– Я, кажется, ничего не нарушал…
– Разберемся! – процедил Стеценко, задумчиво копаясь в лопатнике водителя, который ему только что передал сержант. – Откройте багажник для досмотра!..
– У меня там кое-какое оборудование и экипировка, – счел нужным предупредить ментов Черкесов. – Документы, естественно, имеются в наличии…
Он открыл багажник и сделал шаг в сторону – вернее, сержант, державший его за локоть, дернув его, заставил отступить.
Стеценко и один из гаишников склонились над багажником джипа, который был почти целиком заполнен различными свертками, пакетами, чехлами. Черкесов чертыхнулся: сверху, уложенный на палатку и мешок с древесным углем, на самом виду лежит его «штайр», упакованный в камуфляжной расцветки чехол…
– У меня есть разрешение! – быстро произнес он. – Сейчас я документы предъявлю.
– Кажись, у него ствол в багажнике! – пробормотал гаишник. – Мать твою…
Трудно сказать, как развивались бы далее события, но в следующее мгновение случилось то, чего явно не ожидал ни один из собравшихся здесь взрослых людей.
Ромчик, которого держал за шиворот другой гаишник, вдруг резко крутанулся – не раз уже ему доводилось столь нехитрым способом освобождаться из лап какого-нибудь задержавшего его на улице мента – и, нагнув голову, как волчонок, сиганул в ельник (благо в этом месте к дороге вплотную подходил почти такой же густой, как в его недавнем сне, лес…)
– Куда?! – крикнул гаишник. – А ну, назад!!!
– Ромка, стой! – гаркнул обеспокоенный таким поворотом Черкесов. – Вернись быстро назад!!
– Мать вашу… уйдет! – выцарапывая из поясной кобуры «ПМ», севшим голосом сказал Стеценко. – Ну чё рты раскрыли, раздолбаи?!!
Сержант, первым придя в себя, отлепился от Черкесова, снял «калаш» с предохранителя… судорожно передернул затвор… стал выцеливать фигурку пацана, который вот-вот мог скрыться в густом придорожном ельнике…
– Не стреляйте! – крикнул Черкесов, рванувшись к нему. – Это ж пацан!! Он пуганый… боится милиции!!!
Черкесов каким-то чудом успел подбить ствол «калаша» вверх: автоматная очередь, пущенная сержантом, вхолостую продырявила серое позднерассветное ноябрьское небо…
В ту же секунду он заметил опасность слева – пришедший в себя гаишник попытался попотчевать его по хребту или по затылку тяжелым оконечником своего «калаша», – но приобретенные на прежней службе рефлексы и навыки позволили ему на время избежать этой угрозы… Инспектор, не рассчитав силы удара и природной ловкости своего противника, «врезал» не Черкесову, а попал в правое плечо сержанта, который охнув, выронил из рук автомат…