Время «Ч»

Соболев Сергей Викторович

– Я так и думал! – пробормотал Рейндж, рассматривая другие фотки. – Просчитали Паскевича… на пунктуальности! Ага, ага… Шофер «Газели»… Ба! Знакомое лицо… Славянин!!

– Его две камеры зафиксировали, – подал реплику эксперт, – те, что писали со стороны офиса паркинг и въезд с Никольской! Камерам тем… кирдык! Но записывающие устройства-то уцелели, как и сами пленки, отснятые до момента взрыва «Газели»!.. Еще со спины одна камера на Никольской его отсняла… потом он занырнул в метро… ну и был таков!

Посмотрев следующий снимок, Рейндж вполголоса процедил ругательство… Показания таймера, проставленные в правом углу снимка: 11.58… но уже вторничного дня! Та же стройная светловолосая женщина и стоит почти на том же месте… на тротуаре возле витрины какого-то бутика. Но в руке у нее – это хорошо видно! – сотовый телефон, а «мерс», везущий Паскевича, водителя и юриста на верную погибель – уже практически с ней поравнялся!..

– По описанию некоторых очевидцев, – отбирая у него снимки, заметил Шувалов, – именно светловолосая женщина, одетая в кожу и весьма похожая на эту нашу…

– Я предлагаю назвать ее… Белая Фатима! – процедил Мокрушин. – «Мадонна» с бомбой… заместо ребенка!.. Все прежние «фатимы»… «шахидки»… были смуглыми южанками, а эта – светленькая, курва!

– …была последней, кто покинул кафе у «Рижской» до того, как там прогремел взрыв, – закончил все же свою мысль Шувалов. – Ну что ж, будем искать ее, эту Белую Фатиму! Распечатаем снимки в большом количестве… всю эту троицу теперь знаем в лицо, хотя одного из них, как я подозреваю, – а именно кавказца – уже почти месяц как нет в живых!

Шувалов отправился в другое помещение, где сейчас функционировал операционный зал. Предстояла воистину адова работа! Предстоит распечатать в больших количествах снимки двоих мужчин и женщины, вооружить ими, согласовав при этом свои действия с руководством различных ведомств, служб и отдельных подразделений, сотни и сотни сотрудников милиции и иных оперативных служб, да еще и проинструктировать их соответствующим образом! А еще желательно бы отсмотреть текущий архив видеозаписей от камер автоматического видеонаблюдения хотя бы за последние 7—10 суток! Железнодорожные и автовокзалы, станции Московского метрополитена, которые пока еще не полностью охвачены единой системой видеонаблюдения, но все же камеры уже стоят во многих местах и на многих станциях… Аэропорты… правительственные и муниципальные учреждения… гостиницы… театры и огромные залы, где «зажигают» звезды российского шоу-бизнеса… те же банки и крупные торговые сети… В Москве повсюду натыканы камеры слежения, во многих точках запись ведется круглосуточно – где-то они могли засветиться, как засветилась Белая Фатима в понедельник на Никольской, за сутки до взрыва; и как невольно засветилась она же в компании со славянином и внешне похожим на Ахмеда Исмаилова мужчиной – в дагестанском городе, всего за пару суток до прогремевшего там же на День Победы теракта…

И еще нужно послать людей – по второму или даже третьему разу по месту жительства ныне покойного Гаджи Магомедова, дом которого, хотя и отписан его родственникам, пока пустует! Показать эти фотки соседям и тому же участковому… вдруг кто-то из местных видел там кого-то из этой троицы?

На мусульманское Даниловское кладбище, где был скромно похоронен умерший чуть более месяца назад – вроде как от сердечного приступа, от инфаркта миокарда – Гаджи Магомедов, являвшийся, по всей видимости, главным сборщиком «закята» и хранителем ваххабитского общака, тоже надо послать людей – пусть справятся, не навещал ли кто скромную могилку «исламского банкира», а заодно и фотки показать местной администрации.

И это еще далеко не все меры, которые необходимо предпринять – хотя бы по столице и области! – в самом срочном порядке! Вот уж воистину адова работа…

06.25.

Мелодией из «Бумера» вдруг напомнил о себе мобильный телефон Мокрушина – личный, а не служебный.

Мокрушин, выждав положенное время, ответил. И, надо признать, сильно удивился: с утра пораньше ему звонила женщина… подозреваемая в причастности к терактам!..

Глава 29

Весь пятничный вечер и ночь на субботу трое людей, подозреваемых в причастности к совершению террористических актов последних дней в столице, – двое взрослых и подросток – провели в частной квартире в ближнем Подмосковье. Рома Жердев так и не врубился, кому именно принадлежит жилплощадь, которую они использовали как временное убежище. Может, каким-то знакомым экс-морпеха Комарова, а возможно, кому-то из родственников или близкой подруге снайперши Валерии? Кто его знает… Взрослые челы ничего на эту тему не говорят и, наверное, правильно делают – ему, Ромчику, все эти подробности без всякой надобности…

Жердев, надо сказать, к этому времени находился на пределе своих физических сил. Он мало спал последние дни, плохо и нерегулярно питался, ну а нервной энергии спалил… просто немерено! Когда они приволоклись на эту хату, взрослые челы, Комар и Лера, устроили ему форменный допрос! Их интересовало все-все: и то, что произошло на Егорьевке, когда их машину тормознули менты – один из которых застрелил Черкесова, – и все, что произошло с Жердевым впоследствии, вплоть до того момента, когда выскочил перед ментовским спецназом, подобно чертику из табакерки с криком «Аллах акбар!»… По ходу разговора выяснилось и то, почему ни Комаров, ни Лера ничего не знали об этом воскресном ЧП: оказывается, они в тот день добирались до полигона налегке, на электричке, ну а двое товарищей, везших микроавтобусом стволы и экипировку, ехали другим маршрутом, не по Егорьевскому шоссе – им так было удобнее добираться до места… Ну а потом пришло несколько СМС-сообщений, которые якобы послал со своего сотового сам Черкесов… на деле же, как выясняется, это была часть какой-то препаскудной игры, которую зачем-то затеяли правоохранительные органы…

После того как Лера напоила его горячим – с медом и молоком! – чаем, заставив съесть бутерброды с колбасой и сыром, Ромчик стал откровенно клевать носом, а затем и вовсе выключился – он даже не помнил, кто его уложил на диван, прикрыв сверху теплым одеялом…

Под утро ему приснилась мама, погибшая вместе с его отцом и сестренкой в Каспийске почти десять лет назад, когда террористы взорвали их дом.

– Просыпайся, Рома… пора вставать, миленький! – прозвучал над ухом у него женский голос (и тут же кто-то стал тормошить его за плечо). – Мы сейчас отвезем тебя к одному… знакомому! А сами… да, наверное, будет лучше, если мы сами сдадимся милиции…

– Что? – Ромчик, сбросив с себя одеяло, вскочил с дивана, напоминая сейчас затравленного зверька, которого неожиданно потревожили в его норе. – Менты?! Где? Сюда едут, да?!

Комаров поймал его за локоть, сначала чуток встряхнул мальчишку, а затем усадил обратно на диван.

– Ша, Рома, т-тихо! Это мы с Л-лерой с-с-сдаемся ментам! Надо п-прекратить этот… б-б-балаган! Чем дольше б-будем с-скрываться… т-тем хуже д-для нас!! Объявимся… п-п-пусть разбираются, б-блин! Это ж… п-п-провокация с-сплошная!.. Ну а т-тебя, Рома, п-пока мы б-будем с органами разбираться, один наш з-з-знакомый п-присмотрит!