Время для стали
Шрифт:
— Ладно, понял чувак, бывай. До завтра, короче, — показательно расстроился подросток. — Буду наших плоскодонок домогаться… — развернувшись в сторону лестницы, уже на ходу вздохнул он.
Внезапно Мямля резко развернулся, в один прыжок приблизился к сидящему на стуле охраннику и выхватив из кармана нож, всадил его в шею уткнувшегося в консоль Глаза, одновременно схватив того свободной рукой за подбородок и потянув челюсть жертвы вверх, заставив тем самым проглотить так и не вырвавшийся наружу крик. Наблюдающий из полумрака Виктор невольно охнул, благо убийца был слишком занят вознёй и посторонний звук не услышал.
Спустя полминуты довольно односторонней борьбы, названный Глазом затих. Мямля, трясущимися от возбуждения руками, повозился с застёжкой кобуры и забрал у убитого пистолет. Сунув оружие за пояс джинс, он невнятно, но всё же слышно, пробормотал:
— Словил «десяточку», урод штабной…
Пошарив по карманам охранника, убийца достал ключ и отперев им дверь, исчез внутри охраняемого помещения.
Виктор, руководствуясь не разумом, а скорее неким вдохновением, сунул шокер в карман, снял с плеча карабин и тенью выскользнув в коридор, быстро бросился к двери, в которую вошёл убийца. Думать было некогда и всё же множество мыслей возникло. С залитым кровью телом убитого охранника начало происходило нечто ненормальное: труп «обуглился», посерел и словно сгорая «холодным огнём» начал быстро осыпаться в пепел.
Вырвав Виктора из оцепенения, вызванного мистической сценой, в замке двери тихо щелкнул ключ, сообщая, что Мямля ценил интим без посторонних глаз.
Не думая о последствиях, молодой человек с короткого разбега ударил в дверь ногой. Точнее не ударил, а постаравшись не нашуметь на всю Ивановскую, вдавил в препятствие свои семьдесят килограмм веса. Замок выдержал, а вот хлипковатое дсп двери нет, дверь с приглушённым хрустом распахнулась, оттолкнув стоявшего за ней подростка.
Преимущество внезапности определило расклад сил. Виктор, перехватив оружие за ствол, врезал в челюсть Мямли прикладом. И хорошо врезал, аж рукам больно стало, не убил, но несколько часов отключки гарантировано. Далее действовать предстояло быстро.
Подскочив к выходу, он выглянул в коридор и где-то с полминуты прислушивался. Может от того, что подвал, а может просто удача, но пронесло: никто на звук удара не бежал, да и не так уж громко дверь хрустнула. Обернувшись, Виктор попытался понять ради чего он пошёл на риск.
Вероятно, в данном помещении обитал местный завхоз, так как имелся здесь большой рабочий стол с тисками и верстаком, а одна из стен была завешена различным инструментом. Баловался завхоз и спортом: у боковой стены бала смонтирована шведская стенка, на которую, так чтобы пола касались лишь пальцы ног, за руки была подвешена женщина.
Да товарищи мужчины, либидо в этом странном мире действительно ампутировано под корень, но вот память осталась. Ностальгия, так сказать. Фигурой пленница действительно обладала с картинки и даже не с порнографической, а с той, которая дорогая реклама спортивного инвентаря. Та реклама, в которой камера сначала наезжает на упругую грудь, после, делая полукруг, показывает аппетитную попу и лишь в завершение провожает длинные ножки в брендовых кроссовках, оставляя в подсознании коварную закладчику. Знают подлые маркетологи, что путь к кошельку мужчины лежит через его ширинку, знают, да и плевать, ведь здесь это не работает.
Не портил фигуру пленницы даже бывший когда-то белым хлопковый комбинезон, который и не сказать, что обтягивающий. Да и лицо ничего так, разве что причёска не очень: волосы были грубовато обстрижены почти под корень.
— М-м-м-м, — мотая головой и пытаясь выплюнуть кляп, возмущённо запыхтела женщина.
Виктор, понимая, что для налаживания контакта необходимо дать пленнице минимум информации, выпалил:
— Я не с ними, я со станции, сейчас выну кляп, не вздумай кричать.
Произнеся это, он, однако, не бросился выполнять озвученное, а вытащил из-за пояса валяющегося в отключке Мямли автоматический пистолет. Оружие оказалось импортным, незнакомым.
Вернув взгляд на пленницу, молодой человек невольно замер, сейчас та смотрела на него ошарашенными, если не сказать наполненными ужасом глазами.
Подойдя к подвешенной, Виктор вынул из её рта служивший кляпом комок тряпок.
— Ты идиот?.. — лишь только получив возможность говорить, выпалила женщина и возмущённо впилась в спасителя блестящими карими глазами.
— Возможно… — не стал спорить молодой человек, который, что душой кривить, подозревал, что у него не все дома, взять хотя бы события последних минут.
Подняв с пола выроненный Мямлей нож, он забрался на пристроенную к стене лестницу и принялся перерезать удерживающий руки женщины толстый пластиковый хомут.
— Да отвали ты от меня! — запротестовала пленница. — Ты мне всё испортил, я бы договорилась…
— Вот этот мелкий хрен, — прервав процесс освобождения, указал Виктор ножом на лежащего на полу Мямлю, — ради возможности пообщаться с тобой в интимной обстановке, только что убил человека. Общаться он собирался при помощи ножа, которым, если ты не перестанешь дергаться, я порежу тебе запястья. Ещё, из того, что я видел чуть ранее, договориться с Резким, конечно, можно, но вот по мне, не очень-то и стоит.
— Как убил? Всё же вскроется с утра… — не очень поняла пленница.
— Да так, только кучка пепла осталась… — наконец совладав со стяжкой, сообщил Виктор.
— Вт же срань господня… — завернула женщина не хуже бывалого строителя.
Получив свободу, пленница осела на пол и постанывая, принялась потирать передавленные запястья, на которых от пластикового хомута остались красно-синие полосы.
Быстро придя в себя, она подняла на спасителя глаза и секунд десять пристально разглядывала слегка растерявшегося Виктора, после чего яростно зашипела:
— Я сначала подумала, это подстава такая, вроде подсадной утки, но сейчас «вижу», что ты реально со станции. За тобой боты придут, придурок ты контуженный!
Здесь молодой человек отчего-то вспомнил отца. Его отец никогда не спорил и не ругался с матерью, он молча кивал и делал так, как считал нужным, а после, если мать была недовольна, шёл в магазин за цветами и конфетами. Магазин над головой присутствовал, жаль продавцы не очень, да и цветы завяли. А ещё, он ничего кареглазой амазонке не должен.