Время дракона
Шрифт:
Прекрасное лицо эльфа омрачилось. Ненависть и презрение - два чувства, не затмевающие ясную красоту эльфов, но усиливающие её. Озабоченность в их число не входила. Ему не нужно было напоминать пророчества - как любой эльф, он помнил о них всегда. И одно из них гласило, если отвлечься от музыкально-песенной составляющей: не входи в мир людей - это смерть! Похоже, так и случилось в истории Дерси... и Рады. Другое пророчество ясно было связано с первым: когда магия рухнет - мир людей сам придёт к эльфам - и это тоже смерть. Самые мудрые
Тело Дерси истаяло совсем. Всё же Дерси - ибо принц отказался от истинного имени. Как странно...
Эльф закончил размышлять. Ещё не случилось ничего, что нельзя было б исправить. Дракон пока слишком юн. А когда он окрепнет - все силы и помыслы его без остатка займут свары магов, беды людей. А эльфы будут процветать, как и прежде.
Что ж до девицы с даром Антимагии - так она же Смертная! Вот пусть и умрёт, ещё до того, как вступит на возвратную Тропу. Это гарантирует ничтожные шансы на её возвращение в будущем. И эльфы будут процветать, как прежде.
Пусть грязной работой займутся гномы. Эльфы не выносят смерти невинных, как и Драконы, кстати. А вот гномы, эти потные, прожорливые, грубые силачи, о тонких материях не задумываются, а задумываются о золоте. Будет им золото. А эльфы станут процветать, как прежде.
Принц эльфов легко побежал вниз, к священным рощам, к вольным лугам, к прозрачным рекам его страны. Взлетело, сверкая на солнце, лёгкое смертоносное копьё.
13
Каэдрон заявился за полночь. Неслышно прикрыл дверь, оглядел номер - всё в порядке.
– Вали, откуда приполз!
– угрюмо предложила Тамара.
– Охранничек! Вали! А я... никому и тут не нужна.
Всё же Каэдрон был правильным парнем. Сразу отметил лишнее "и" и мигом посерьёзнел. Присел к столику, удобно расположил длиннющие ноги и решил:
– Будем пить!
Скоро они сравнялись настолько, что могли говорить обо всём - и прекрасно понимали друг друга.
– Ты представляешь, я - и не Дракон!
– горячился Каэдрон.
– А кто тогда Дракон, если не я?! Кто Повелитель?! Если я - Кот... какой-то приблудный, дворовый Кот... как намекнул отец... а он намекнул! Своим прилётом! Летает, а я сижу!...
– Приблудные!
– бубнила согласно Тамара.
– Кому мы нужны? Ни-ко-му! Точка. И не надо. Ненавижу. Они... он... думают, я уйду. Как бы не так! Там я - никто! А здесь... здесь...
– Кто?
– подсказал проницательный Каэдрон.
– Да! Здесь я могу мстить! Всем! Они ездят в шикарных машинах, решают бо-ольши-е проблемы... в ресторанах... с девочками! Пусть ходят! Пусть поживут как все! Я просто пройду мимо, и их магия... их деньги... ба-бах! И нетути ничего!
– Убьют!
– заметил благоразумный Каэдрон.
– За это - убьют.
– Фиг!
– желчно усмехнулась Тамара.
– Уйду! Мои скалы... они берегут верных им, чтоб ты знал. Это просто: сохрани и защити, камень, преданную тебе! И...
– Защищает?
– Не всегда. Бывает, уйдёшь вниз и - ба-бах! Всмятку. Как Абрек. Как Верка Петровна. Как Люси.... Много наших ушло...
Они помянули всех поимённо, кто ушёл. Это их сблизило окончательно.
– Ты почему такая злая на всех?
– спросил Каэдрон.
– Нелады с мужчинами? Или бедность давит?
– Да, - неохотно согласилась Тамара.
– И ещё - чуждость. Я для них - чужая. Я им - как придурочная.
– Им?
– Им всем! Богатым! Красивым! Породистым! Имеющим место в обществе! Знающим точно, как правильно жить, а как - неправильно!
– И почему Лой решила, что у тебя речь не развита?
– высказался юноша.
– Я бы так не сказал...
– И ее ненавижу!
– четко определила Тамара.
– Вечно юная. Вечно прекрасная. За что? Потому что маг. А я не маг. Значит, живи уродкой?!
– Ты не уродка, - сказал Каэдрон, дотошно ее оглядев.
– У тебя женственности нет. Отец говорил, это каких-то веществ не хватает...
Юноша вдруг оживился.
– Хочешь, я тебя исправлю?
– предложил он.
– Это просто! Ты, главное, не сопротивляйся!
– Я же пьяная, как я могу сопротивляться?
– резонно заметила Тамара.
– Со мной сейчас делай что хошь..
Юноша легко встал. Выглядел он вовсе не пьяным. Черт, он даже выпившим не выглядел! А серьезный-то какой!
Тамара почувствовала, как странно натянулось платье на бедрах. И вырез вдруг стал как-то откровеннее... и тяжесть в совершенно непривычном месте повела ее вниз-вперед. Пришлось слегка откинуться назад и отвести плечи. Враз исчезла привычная спортивная сутулость. Зато платье на груди так натянулось, что стало труднее дышать, и если б не вырез...
– Ого!
– подивился Каэдрон.
– Вот это фигурка, не хуже, чем у тети Рады! А ну-ка встань!
Вставание оказалось непростым действием, и вовсе не из-за опьянения. Внезапно отяжелевшие части тела отставали друг от друга, пришлось их подтягивать поочередно. Вместо жесткого прыжка на ноги получилось нечто волнообразно-перетекающе-догоняющее.
– Конфетка!
– удовлетворенно заключил Каэдрон.
– Ай да я. Поглядись в зеркало.
До Тамары дошло, что юноша не отрывает от нее взгляда. И в глубине его глаз разгорается теплое такое сияние. Зеркало подсказало причину, о которой она подзабыла по пьяни: платье-то прозрачное, а сама она теперь вовсе не та гончая, какой была раньше. Следующая мысль была о Каэдроне, да такая бесстыжая, что жар охватил лицо.
– Нет!!!
– завизжала она впервые в жизни.
И все кончилось. Обвисло платье, ничего больше не тянуло, не стесняло, и не пялился Каэдрон - потому что не на что было пялиться.