Время гостей (сборник)
Шрифт:
Правитель Земель сделал знак одному из соплеменников, и тот удалился.
— Напомни, что за смешные грехи ты перечислял сегодня утром? — снова повернулся к священнику Правитель Земель.
— Ты уже знаешь их имена. Но сейчас я назову другие, более утонченные и неуловимые. Они — убийственное продолжение наших древних грехов: самонадеянность, догматизм, жестокость, уныние, пресыщенность и эгоизм.
— Э… Любопытное рассуждение. Кстати, у нас есть Департамент Любопытных Рассуждений. Надо бы пойти туда, пусть запишут твою речь.
— Я готов засвидетельствовать
— А, это ты о Терминаторах, Нежных Убийцах.
— Вы убиваете детей, которые не соответствуют вашим абсурдным нормам.
— Политика Справедливой Селекции.
— Вы изобрели новые способы предаваться похоти и извращениям.
— Утонченные Развлечения.
— Есть очевидное зло, а есть — другое. Оно маскируется и не признает своего яда. Это высшая степень Зла, оно хранит в себе первозданный яд и меняет Имя Змея.
— Я счастлив, что мы — высшая степень, — провозгласил Правитель Земель. — На меньшее мы не согласны.
Отец Барнаби вскинул голову.
— Где-то горит древесина, — сказал он внезапно. — Я думал, вы давно не используете дерево в качестве топлива.
— Только по особому случаю, — ответил верховный энаби. — Для древнего ритуала, который мы практикуем крайне редко.
— Что за ритуал?
— Не понимаешь, маленький пастырь? Вы, земляне, создали миллионы комиксов на эту тему, а ты до сих пор не уразумел, откуда что берется. Какая судьба неизбежно ждет миссионера на Берегу Варваров?
— Но вы же не варвары!
— Но мы превращаемся в них. В особых случаях. Это наш древний ответ миссионерам с их назойливыми нравоучениями. Мы не можем позволить себе терпеть назойливость и испытывать раздражение.
Отец Барнаби никак не мог поверить в происходящее. Не мог, даже когда его усадили в гигантский котел. Соратники Правителя Земель между тем расставляли длинные столы для празднества. Все это казалось какой-то трагической ошибкой, диким недоразумением!
— Правитель Земель! Вы… люди… существа… вы же не можете всерьез…
— Почему нет, маленький пастырь? И при чем тут «всерьез» — это же чистая комедия. Разве тебя не смешит мысль о том, что миссионера варят в горшке?
— Нет! Нет! Это чудовищно!
Должно быть, он бредит, или это сон, жуткий подводный кошмар…
— Как же можно было нарисовать миллионы таких забавных комиксов, если сюжет не кажется комичным? — торжественно и мрачно спросил Правитель Земель.
— Это не я! Я не рисовал! То есть да, рисовал — всего два, когда учился в семинарии, и только для внутреннего распространения! Правитель, вода адски горячая!
— Ну мы же не фокусники, чтобы варить человека в холодной воде.
— Но не в ботинках же и не во всем остальном! — ахнул Барнаби в шоке.
— И ботинки, и все остальное. Отличная приправа. А, кстати, есть у тебя какая-нибудь любимая цитата из комикса?
— Вы не можете так со мной поступить!
— Да, неплохо. По-моему, это из серии «Знаменитые последние слова». Как бы то ни было, мой любимый людоедский анекдот не имеет отношения к миссионерам. Вот, слушайте. Один людоед говорит: «Прекрасный суп получился у нас с женой. Но мне теперь ее так не хватает». А у тебя какая любимая поварская шутка, а, Разделыватель?
У Разделывателя в руке была здоровенная двузубая вилка — он ткнул ей в священника, словно бы для того чтобы определить степень готовности. Но святой отец еще явно не дошел до кондиции, и его вопль полностью заглушил шутку, которой повар намеревался попотчевать собратьев. А шутка, кстати, была одна из лучших. Но как же громко маленький пастырь протестовал против архаичных обычаев энаби!
— Лобстер так не шумит, когда его варят, — с упреком сказал Правитель Земель. — И устрица не возмущается, и наша рыба Кстлечутлико. К чему так громко орать? Это раздражало бы, если б мы позволили хоть чему-то привести нас в раздражение.
Но они нисколько не раздражались, потому что принадлежали к слишком уж развитому сообществу. Когда наконец святой отец дошел до готовности, его (вернее, то, что от него осталось) вынули из котла и подали на стол. Горгульи отправляли древний ритуал со всей тщательностью, демонстрируя вполне уместную кровожадность, и, в конце концов, отменно попировали.
Энаби были не те, кем казались. Они обманывали себя, принимая отражение за подлинную суть. Они могли поменять имя, но не свою природу. Но в особых случаях они могли вернуться… к самим себе. К своей подлинной сути — и снова стать полнокровными, опасными и дикими, шумно чавкающими, жадно глодающими кости и хлебающими пойло животными на празднике жизни. Соединить в себе человека и монстра.
Да, господа, миссия святого отца явно пошла им на пользу!
Перевод с английского Евгении Лисичкиной
Как назывался этот город?
— Эпиктистес сообщил, что вы работаете над чем-то очень серьезным, — обратилась Валерия к своему коллеге.
— У Эпикта слишком длинный язык. Свет не видывал такой болтливой железки, — проворчал Григорий Смирнов. — Не умеют машины хранить секреты. А Эпиктистес бьет все рекорды… На самом деле, ничего серьезного пока нет. Просто играем с еще не родившейся идеей.
— А ты что скажешь, Эпикт? — спросила Валерия.
— Дело серьезное. Действительно серьезное, — изрекла машина, выплюнув полоску гибкой металлической ленты.
— Но что именно делаешь ты сейчас, Эпикт? — не отставала Валерия.
— Черт! Обращайся ко мне, он же машина. — Смирнов был явно не в духе. — Его дело — поглощать энциклопедии, словари и другой справочный материал.
— Я думала, он уже давно насытился.
— Разумеется, его память содержит абсолютно все данные, какие только существуют на свете. Мы ежедневно перелопачиваем горы новейшей информации, так что поглощение не прекращается ни на час. Но сейчас Эпикт смотрит все заново, ищет решение совершенно особой задачи.