Время хищных псов
Шрифт:
Очистив котел, наполнив его водой, травами и порошком серебра, шевалье вернулся к голове. Еще раз посмотрел на рисунки, глубоко вдохнул, на несколько секунд погрузил кисти рук в заранее подготовленный таз со специальным раствором - и принялся за дело.
Легран был талантлив. Больше того, Легран был почти гениален. Если бы он того хотел, то мог бы стать известным художником или знаменитым скульптором. Но он предпочел стать авантюристом, путешественником и алхимиком… что, как ни странно, не отразилось на его прочих талантах.
В его сильных, ловких пальцах невыразительное лицо менялось, оплывало и тут же обретало четкость черт, но - уже других. Он менял все: линию бровей,
Потом настало время шрамов. Тщательно сверяясь с рисунками, Легран вывел два шрама на шее, один полностью, второй - наполовину обрезанный линией, по которой голову отсекли.
Последние штрихи - слегка заострить и вытянуть уши.
Самое же главное - цвет, густота и общий состав крови - изменились еще под воздействием состава.
Голова, до последней черточки копирующая голову Веги де Вайла, но на чужой каштановой косе, вновь опустилась в котел. Теперь - совсем ненадолго. А Легран уже смешивал средство для окраски волос.
Спустя час почти все было готово. Голова де Вайла, уже с черной гривой, лежала на подносе, а т’Арьенга осторожно подстригал непослушные пряди, копируя прическу Веги. Закончив, он отошел на несколько шагов, полюбовался своим творением, потом вдел в заранее подготовленную дырку в правом ухе серьгу, идентичную той, что носил оригинал, и начал медленно и осторожно покрывать кожу, в том числе - под волосами, специальным составом, который сохранил бы “сувенир” на многие века. После вновь вымыл и высушил волосы, протер кожу, где на нее попала вода, полотенцем, и лишь после этого взглянул на часы.
Весь процесс, от которого Легран не отвлекался ни на секунду, занял больше тридцати часов. И только теперь, когда все закончилось, и законную гордость и радость алхимика сменяла тянущая, болезненная пустота, т’Арьенга понял, насколько же он устал…
Курьер поставил лакированную шкатулку на стол, подождал, пока магистр распишется, получил серебряную монету, поклонился и вышел, забрав с собой учетный лист.
Хозяин кабинета, оставшись один, тщательно запер дверь, обследовал принесенное на предмет ловушек и только после откинул крышку.
Основной объем шкатулки занимал бархатный мешок, поверх которого лежал сложенный вчетверо лист дорогой бумаги. Развернув его, Маар-си прочел:
“Ваш добрый друг. Отчет - под подарком.
Л.т.А.
P.S. С нетерпением жду встречи как с вами, так и с…
Осторожно развязав мешок, париасец долгое время изучал его содержимое.
– Пусть и поддельная, но она великолепна, - усмехнулся он.
– Это стоит оставить на память. На память о шевалье Легране т’Арьенге.
На отчет он даже не взглянул. Художественная проза у Леграна выходила куда хуже, чем скульптура.
Глава VIII
Долгий путь к зеркалу
Позже, вспоминая тот разговор, она никак не могла понять - почему Маар-си ей поверил?
Когда париасец - впервые за все время заключения девушки!
– без стука вошел в ее комнату, отобрал книгу и не предложил, не попросил, а приказал следовать за ним, узница было подумала, что на этом ее злоключения закончатся вполне закономерным, хоть и весьма печальным образом. Однако то ли богиня, к которой она не раз обращалась с тех пор, как Маар-си забрал ее из дома, услышала мольбы несчастной полуэльфы, то ли ей просто повезло, но, помучив узницу вопросами минут пять, париасец отпустил ее, и вроде как даже и в самом деле поверил.
Самым сложным оказалось выждать некоторое время, пока Маар-си успокоится и в самом деле удостоверится в невиновности девушки. Каждый день тянулся так долго, что она уже к полудню начинала подсознательно бояться, что проклятый тюремщик наложил на нее какое-то страшное заклинание и вечер не наступит уже никогда… Но вечер наступал, за ним приходила ночь, и вновь - бесконечно длинный день.
Терпения девушки хватило на целых шесть суток. Но на сей раз она, уже наученная горьким опытом, не стала рисковать. Просто медленно обошла комнаты париасца, убедилась, что в зале с книгой ничего не изменилось, и вернулась к себе.
Тем же вечером полуэльфа засела в библиотеке, с головой зарывшись в книги, в особенности в те, где рассказывалось о различных авантюристах, ворах, грабителях и прочих сомнительных личностях, которым так или иначе по роду деятельности могло понадобиться очень быстро скопировать какой-либо текст или рисунок. Оставалась, конечно, еще нерешенная загадка с неожиданно подчинившимся ей големом, но девушка решила, что этот вопрос пока что подождет.
На третий день ее деятельность увенчалась успехом: в тяжелом томе “Мемуаров похитителя тайн”, среди изощренных словесных кружев и бесконечного авторского самовосхваления, нашлись подробнейшие описания приготовления особого состава, готовящегося из ингредиентов, имеющихся почти что на каждой кухне. Будучи нанесен на простую бумагу, этот состав бесследно впитывался, но при контакте с высохшими чернилами давал какую-то реакцию и менял цвет.
Вооружившись переписанной на бумажку инструкцией, узница направилась в кухню. Прожив в башне несколько месяцев, она вдоль и поперек изучила каждый закоулок открытой для нее части помещений и нашла не только кухню и библиотеку, но и кузницу, столярную мастерскую, огромную комнату, заваленную тканями, нитками, кружевами, лентами и всевозможными прочими швейными принадлежностями, и еще несколько не то мастерских, не то кладовых, предназначение которых определить так и не получилось. Единственным, чего так и не нашла девушка, оставались живые обитатели башни, и чем дальше, тем больше она убеждалась, что кроме нее и хозяина эти стены не видят ни единого живого человека… или же нечеловека. Откуда брались яства, проявляющиеся в столовой по требованию узницы, кто убирал комнаты и стирал белье и одежду, так и оставалось загадкой.
Зато кухня оказалась в полном распоряжении полуэльфы, чему она была крайне рада. Едва ли удалось бы разумно и логично, не наводя на нехорошие подозрения и не вызывая лишнего интереса объяснить, для чего ей потребовались три вида уксуса, номиканские приправы, живой кролик, два перепелиных крыла, змеиные яйца… да, пожалуй, автор “Мемуаров” имел довольно странное представление об “обычной кухне”.
Сложнее всего оказалось зарезать кролика. Но, припомнив все, чему ее учили эльфы, среди которых девушка провела первые четырнадцать лет жизни, она все же вспомнила ритуальную друидическую фразу, вежливо извинилась перед ушастым зверьком и уже почти без содрогания аккуратно перерезала ему горло, внимательно следя за тем, чтобы ни капли драгоценной крови не пролилось мимо заранее подставленного глиняного кувшина. Инструкция предписывала не использовать при приготовлении состава никакой посуды, кроме глиняной, в особенности же избегать контактов смеси с металлом и деревом.