Время и снова время
Шрифт:
Стэнтон отвернулся. Он никогда не был суеверным, однако сейчас пришла мысль: вдруг у него дурной глаз, которым он пометил ту сиделку к смерти? Может, судьба мстит за попытки Хроносов ее обжулить?
Стэнтон обругал себя дубиной.
Судьба? Дурной глаз? Нелепость.
Однако не большая нелепость, чем поведение того, кто тайно проник в дом и хочет в подвале оставить историю никогда не существовавшего века, которую, может быть, прочтут через сто одиннадцать лет.
Стэнтон добрался до двери в подвал, открыл ее и спустился по лестнице. Отодвинул шкаф, отпер вторую дверь и протиснулся в Ньютонов
Кромешная тьма. Стэнтон включил светодиодный фонарик и в ярком луче увидел следы, свои и Маккласки, а в центре погреба – пятно, оставленное телом бесчувственной профессорши. Он повел лучом, отыскивая столик и еще не сломанный стул. Пожалуй, надо оставить письмо на столике.
Стэнтон сделал несколько шагов, и тут его внимание привлекло что-то, попавшее в луч фонарика.
Что-то темное на полу.
Какие-то отметины в пыли.
Стэнтон направил на них луч и понял, что это. Еще чьи-то следы. Следы, которых прежде здесь точно не было. Кто-то побывал в погребе уже после него.
На миг Стэнтона ошпарило паникой, словно он увидел привидение. Сердце колотилось как бешеное, не хватало воздуха. Стэнтон постарался собраться с мыслями. Должно быть какое-то логическое объяснение. Ну вот, похоже, он его нашел.
Следы оставил злоумышленник. Тот, который проник в больницу и убил врача и медсестру. Никакой не призрак, обычный взломщик.
Но зачем он полез в подвал?
Что ему тут понадобилось?
Луч фонаря пробежал по следам. Казалось, они никуда не вели. Начинались от двери и потом… обрывались. Как если бы кто-то вошел в погреб, сделал несколько шагов и… исчез.
Стэнтон нащупал в кармане пистолет. Злодей все еще здесь? Разве это возможно? Убийство произошло два месяца назад.
Но если он все еще здесь, почему следы обрываются в центре? Куда он подевался? Растворился, что ли? Пришла мысль, что в веке Стэнтона именно это и происходило с миллиардами людей. Они растворялись в воздухе. Но эти миллиарды уносили свой мир с собой. Они растворялись бесследно.
Где же тот, кто оставил эти следы?
Разглядывая их, Стэнтон напрягся, словно ожидая, что из тьмы выскочит свирепый убийца.
И тут вдруг он понял.
Пятка-носок, пятка-носок.
Следы не шли от двери к центру подвала.
Они шли от центра подвала к двери.
Вторженец не наследил и исчез.
Он возник и наследил.
40
Только что отбило 7.30 утра. В старом календаре, существовавшем до Освобождения, этот день назывался сочельником.
Сто Третий год.
В старом летосчислении 2024-й.
Промозглый рассвет. На шоссе в густом тумане целая бригада регулировщиков Народной Революционной Армии размахивала отражателями и светящимися жезлами.
НРА решила перебазировать Юго-Восточный Мобильно-Ракетный Оборонительный Щит, и в морозном утреннем воздухе над округой, некогда именовавшейся Кембриджширом, стоял рев дизельных двигателей. Регулировщики нервничали и злобились, направляя огромные неуклюжие тягачи, занимавшие почти всю ширину дороги. Гудронированное шоссе покрылось толстой наледью, не дай бог, кто-нибудь сверзится в кювет.
Фургон
В фургоне сидели четыре охранницы и одна заключенная в форме Сторноуэйского лагеря, закованная в ручные и ножные кандалы. Сторноуэй слыл самым строгим исправительным учреждением Британской области СССР. Форма этого лагеря представляла собой грубую синюю робу с нелепыми клетчатыми манжетами и карманами.
На макушке обритой головы узницы был вытатуирован идентификационный номер. Никто не разговаривал. Охранницы забились в углы фургона, словно желая максимально отдалиться от заключенной.
Не словно. Желая.
Кто ее знает, чего она отчебучит. Даже закованная.
Был случай, когда она цепями задушила охранниц.
Она убила троих своих младенцев. Одного, говорят, съела.
Конечно, ее саму надо грохнуть. Так считали охранницы.
Прострелить ей лысую татуированную башку и утопить в Гебридском торфяном болоте.
Но Партия не убивала людей. По крайней мере, не раньше, чем они покорятся ее воле.
А КТ503b678 еще не скоро покорится.
И потом, даже если ей прострелить башку, она воскреснет. Такая о ней ходила молва. Дескать, КТ503b678 бессмертна. Либо уже призрак. Не счесть историй о ее побегах. В последний раз она долго скрывалась в диких краях. Убила дорожного полицейского и две недели питалась его мясом. Ее обнаружили, но сперва пришлось управиться со сворой диких псов, которых она приручила. Оказалось, все собаки бешеные. Наверное, у нее тоже бешенство. Чем еще объяснить ее безумную ярость?
После этого ей назначили полную лоботомию. Все сторноуэйские охранники забронировали места, чтобы наблюдать за процедурой, но экзекуцию почему-то отложили.
КТ503b678 затребовала Партия. Во всяком случае, кто-то из ее высоких чинов. Приказано доставить ее на осмотр в Государственный Институт Научных Исследований. Похоже, товарищи профессоры надумали взглянуть на нее.
На кой она им сдалась? – гадали охранницы, усаживая КТ503b678 в зарешеченную перевозку. Наверное, хотят узнать, что заставляет человека так упорно сражаться. Выяснить, как мозги умудряются противостоять идеологической обработке и пыткам. Как вопреки всей государственной мощи кто-то исхитряется сохранить свою личность.
А может, попробуют ее клонировать. Ходило много слухов об армейском новшестве – сверхсильных, не подверженных раку десантниках, которые захватят американские ядерные развалины. Может, КТ503b678 одна из них?
Тогда все понятно.
С двумя такими лучше не встречаться. Не говоря уже о целой армии.
Наконец фургон КВБ выбрался из сутолоки ракетного каравана и устремился к Государственному Институту Научных Исследований, который до Славного Освобождения именовался Кембриджским университетом.