Время игры
Шрифт:
– Да ты что, брат-командор?! – Суздалев чуть не сказал «охренел?», но психологи, которые его тестировали, не ошиблись. Он вовремя сдержался, сказал ровным голосом: – Ну какой из меня патриарх? Тем более раввин.
– Не хуже, чем из меня президент республики и одновременно председатель Госдумы. Мы тебя что, в рясе ходить заставляем и молебны в патриаршем соборе служить? Твое дело – проводить политику и осуществлять контроль. Все. Причем, естественно, ни один из подконтрольных тебе клиентов ни сном ни духом ведать не будет, что он – не единственный у тебя на связи. Иврит ты подучил. Арабский и так был неплох. Ну и вперед. Но патриарх – это со временем. Оботрешься,
40
«К вящей славе господней» (лат.). Девиз иезуитов.
На еще одну робкую попытку уточнить позиции последовал великолепный по простоте ответ:
– Я и сам знаю, что православной инквизиции никогда не было. Ну и что? Всего у всех когда-нибудь не было. А ты сделаешь, чтоб было. Сергий Радонежский братьев Ослябю и Пересвета на бой благословил? Благословил. Героизм проявили на Куликовом поле, и семьсот лет уже их помнят и в каждом молебне поминают. Так вот ты сделай так, чтобы в любую минуту мог по православной линии ударную дивизию поднять, по остальным – от бригады до батальона. Рыцарей без страха и упрека. Хоть иудеев, хоть мусульман, но чтоб за общую Родину сражались по высшей планке догматов веры…
Генерал вдруг расплылся в радушнейшей улыбке.
– Да что я тебе буду рассказывать. Сам ты все отличнейше понимаешь. Торопить не буду, целых три года тебе даю на все про все. Понимаю, что много, так и дело не слишком обычное. Надо, богословов собери, раввинов, мулл, еще кого потребуется, разъясни требования текущего момента, только так, деликатненько, и все получится. Думаешь, эти ребята, пастыри человеков, от нас с тобой сильно отличаются? Финансирование будет, штатные расписания будут, а остальное приложится…
– Надеюсь, их обеты вроде безбрачия, соблюдения пятницы, субботы, трезвости и неупотребления свинины на меня в полном объеме не распространяются? А то ведь и жить некогда будет. Тогда лучше в буддисты…
– А это уж по обстановке, брат, по обстановке. «Во имя Аллаха, милостивого и милосердного». – Генерал Иванов засмеялся и поднял к плечу сжатый кулак.
ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
Ноябрь 2055 года. Москва
… – Несколько позже отвечу, – повторил мой загадочный собеседник. – А пока давайте все же с вами достигнем хоть какого-то взаимопонимания. Я, скажем, практически частное лицо, но… любопытен в государственном смысле. Когда узнаю что-то новое и непонятное, первым делом интересуюсь, а не несет ли это новое вред моему Отечеству?
– Как Победоносцев…
– ?.. – Георгий Михайлович на пару секунд впал в недоумение, а потом просветлел лицом. – Ах да, да. Помню, как же. Обер-прокурор святейшего Синода при двух последних царствованиях. А он что, нечто подобное тоже высказывал?
– Высказывал. Году этак в 1895-м. Мол, любые новые идеи и веяния для России вредоносны. Россию нужно подморозить…
– Еще раз примите мои уверения… Я и не думал, что на Западе есть специалисты, настолько владеющие предметом.
– Выходит, что есть.
– Искренне рад. Тогда еще бокал шампанского, и поговорим по существу.
И вот тут начался настоящий допрос, который не оставил мне ни малейших шансов. Он сделал меня как пацана, одной левой. Да и смешно было бы, если б не сделал.
Только в результате впал в окончательное недоумение.
Я ведь тоже его изучал с первой секунды нашего знакомства. У него свои методы, у меня свои.
Георгий Михалыч рубил меня на бесспорных фактах, а я его (до поры – в уме) ловил на психологии.
Разумеется, он и в ней был силен, но по-своему. В рамках предложенных обстоятельств и «бритвы Оккама», а я от этих глупостей был свободен.
Да и как личность он ни Врангеля, ни Колчака, ни даже Агранова силой духа не превосходил.
Ну, гэбэшный генерал спокойных, вегетарианских лет. Как у нас, когда самый страшный враг был диссидент, читатель Булгакова или распространитель «Хроники текущих событий» 41 .
Куда ему против Берии, Абакумова, Меркулова, Гейдриха, Шелленберга…
Это я вспоминал своих современников, которые, возможно, не блистали изысканным интеллектом, но уж волчьим чутьем и готовностью идти туда, куда и Воланд бы шагнуть не отважился, обладали в полной мере. Отчего и добивались в избранной сфере выдающихся успехов.
41
«Хроника текущих событий» – подпольный самиздатовский журнал о нарушениях прав человека в СССР (1975-1986 гг.). Большинство его редакторов и авторов были репрессированы.
Нынешнему человеку этого просто не понять.
Он сидел, все еще думая, что переиграл непонятно чьего шпиона, и я смотрел на него с усмешечкой.
Эх, времена, времена! Все считают, что они ужесточаются год от года. А ведь нет.
Сталинские и гиммлеровские пыточные камеры были всего лишь случайным отклонением от генеральной линии гуманизации. Европейского человечества, конечно.
Красные кхмеры нам показали, ЧТО в этом веке возможно за некоторыми пределами цивилизации. Изобразили шажок назад к Средневековью. Но – робкий. Подумаешь, угробили полтора миллиона своих соотечественников. Причем не применяя ни пулеметов, ни газовых камер. Попросту топорами и мотыгами. Но тут же и исчезли, как их и не было. И мир к этому отнесся на удивление спокойно.
Ковровые бомбардировки, да, были, и Хиросима тоже, а все-таки нормальных (в том смысле, что спокойных, ни одной стороной не воспринимаемых как отклонение от нормы) допросов в Тайном приказе, с дыбой, горящими вениками и колесованием, во второй половине XX века уже не практиковалось.
Если что и бывало, то именно как аффект исполнителя. Не зря уже в 54-м году особо ретивых сталинских соколов их же товарищи к стенке и поставили. Именно за чрезмерность в проведении линии партии.
И еще я чувствовал, что мой любезный, могущественный в своем мире хозяин меня боится.
Как раз за непостижимость. На чем я и сосредоточился.
– А вы не боитесь, Георгий Михайлович? – начал я импровизировать, поскольку других козырей у меня не было.
– Чего же я здесь, у себя, могу бояться? Тем более что мы с вами практически все выяснили…
Ох, ну какие же они наивные ребята. С ними работать – как леденец у детсадовца отнимать.
– Отец мой родной и спаситель! Скажите же мне скорее! Что же вы про меня выяснили? Полжизни бьюсь и ни хрена не понял, а тут вдруг…