Время Изерлона
Шрифт:
Никогда еще Мари не испытывала такой ненависти, какую вызвал у нее гудок служебного комма. Всего-навсего пришло сообщение, не требовавшее немедленного ответа, но майор вспомнил о долге — и принципы вернулись, хотя их никто об этом не просил. Покраснел, отстранился, отвернулся. А потом еще и извинился за несдержанность.
— Дурак! — крикнула Мари и выскочила в коридор, придерживая распахнутый ворот форменной рубашки.
Долго не могла заснуть, ворочалась, металась. А когда наконец сморило — ей-богу, лучше бы не спала. Во сне комм молчал, как рыба, и Райнер не останавливался.
Словом, увольнительная оказалась совершенно ужасной, Мари даже хотела прямо с утра просить вернуть ее на «Гиперион», но все-таки этого не сделала. Весь второй день бродила по Хайнессенполису одна, забрела в кино, начала было смотреть какой-то дурацкий фильм, но один из персонажей напомнил ей ее майора, и она выбралась из зала, спотыкаясь в темноте о чужие ноги.
Вечером столкнулась с Райнером в гостиничном кафе и проявила истинный героизм: разговаривала, не срываясь на истерику, и улыбалась.
Так что они не поссорились, и кажется, Райнер даже не догадался, как близок он был к разрыву помолвки.
И хорошо. Потому что тихое время кончилось, едва успев начаться, и впереди замаячила смертельная битва.
Адмирал — уже который раз — повел свой флот делать невозможное.
Вермиллион
Они не имеют постоянной базы снабжения, а меняют место, где получают припасы, после каждой битвы, и перемещаются по мере того, как сражаются. Вся территория Альянса действует как их база. По существу, это партизанская война, которую ведет регулярная армия. Мы позволяем одному флоту развлекаться с нами. Но времени у нас нет. Так что мы вытащим Яна Вэньли на сцену. Мы устроим ловушку, чтобы вытащить его на открытое место, и окружим его. Проблема в том, какую приманку мы используем, чтобы его поймать?
Ф.Й.Биттенфельд. От победы к победе. — Серия "Военные мемуары". — Феззан, 9 г. Новой эры
Вы возьмете ваш флот в сектор Рио Белл, атакуете базы и будете охранять территорию. Вы поняли, не так ли, адмирал Ройенталь? Это притворство. Остальные также возьмут свои флоты и атакуют что угодно, оставив меня одного. Если Ян Вэньли увидит меня в одиночестве, он покажется. Затем мы захлопнем ловушку и поймаем его.
Вспышка сверхновой. — Сборник документальных материалов о кайзере Райнхарде I. — Феззан, 4 г. Новой эры
799/490, 5 мая, в 22:40 завершилась битва при Вермиллионе, продолжавшаяся двенадцать дней. Имперский флот потерял 87,2 %, людские потери составили 72 %. Силы Альянса потеряли 81,6 %, людские потери — 73,7 %. Обе стороны вместе потеряли два с половиной миллиона человек. Воистину это был бой насмерть.
Историки всегда будут расходиться во мнениях, кто же был победителем в битве при Вермиллионе. Стратегически выиграли имперские войска. Тактически победили силы Альянса. На поле боя силы Альянса выиграли, но за пределами поля боя выиграл имперский флот. Существовало много теорий, но ни одна не могла взять верх над остальными. Чувства всех участников были понятны. Ни одна из сторон сама не считала себя победителем. Может быть, их стандарты были слишком высоки. Каждый расценивал победу другого выше чем кто бы то ни было когда бы то ни было. Можно сказать, что обе стороны страдали комплексом неполноценности.
История галактических войн, т. V. — Серия "Популярная энциклопедия". — Хайнессен, 6 г. Новой эры
22 июня 799 г. к.э. (490 г. по рейхскалендарю) на Одине был коронован новый кайзер — Райнхард I фон Лоэнграмм. Закончилось 500-летнее царствование династии Гольденбаумов, началась эпоха Лоэнграммов.
Вспышка сверхновой. — Сборник документальных материалов о кайзере Райнхарде I. — Феззан, 4 г. Новой эры
Да адмирал Ян всегда умудрялся делать невозможное, потому так и пугал свои власти и раздражал чужие. А его люди уходили навстречу более чем вероятной гибели спокойно — с нашим адмиралом не страшно. Он что-нибудь придумает, и мы останемся живы вопреки всему.
Изматывающая долгая работа без выходных — вот что это было. Выманить один вражеский флот, ударить, разметать, исчезнуть. Выманить другой, ударить, разметать, исчезнуть. "Так, как мы, ни один флот во вселенной удирать не умеет", — говорили остряки. И правда. Во всяком случае, ни разу их не догнали и тем более не поймали.
Весь март флот дразнился, дергал кайзера за усы и за хвост, ожидая, когда же тот рассвирепеет и кинется в атаку — и наконец дождался. Собственно, для нижних чинов это означало только, что работы будет по-прежнему много.
Потом ее и вовсе стало невпроворот.
В последней трети апреля мир сорвался в штопор. Память сохранила обрывками — было ведь и краткое затишье, и передышки на тихих укромных базах, и боевые вылеты не каждый день, Мари даже успевала иной раз на бегу увидеться с Райнером. И полсуток на Рудмиле — казалось, вообще не из этой жизни. Их вспоминать было особенно больно. Она и старалась — не вспоминать. А все равно то и дело всплывало лицо майора, светлая улыбка, уверенный голос: еще одно усилие, и мы победим, не сомневайся, — и она так же уверенно в ответ: я не сомневаюсь, милый, конечно, победим, и все кончится, я верю, — и не прозвучало, но оба подумали, что после победы наконец поженятся, а то ведь сил больше нет, — но в карих глазах его стояла тревога, и у нее в груди глухо ныло: неправда, неправда… Мы не сомневались в нашей победе. Сомневались только, увидим ли ее своими глазами.
Мы знали, что идем умирать.
Конечно, надеялись, что именно мы — не умрем. Просто потому, что надежда жива всегда.
Потом наступило время чудовищного напряжения, и смерть вступила в свои права.
Бешеные скорости, лазерные вспышки, азарт погони, буйство адреналина в крови — и дрожащие от усталости руки, и злые слезы, и грохот крови в ушах при звучании имен погибших, и упорная мысль: этого быть не может, ангелов не сбивают! — но окаменевшее лицо Оливера с неизбежностью подтверждает: сбивают. Сгорают ангелы. Так, что и пепла не остается. Боль и отчаяние — и поднимающиеся из них новые силы, которым неоткуда взяться, но вот же они, и пальцы не трясутся больше, и голова не кружится, холодная, ясная, и мир перед глазами небывало четок и резок. И ты мчишься так, как в жизни еще не летала, и лупишь по истребителям противника, стиснув зубы, а в мозгу стучит: врешь, не возьмешь, я тебе припомню и тех ребят из "Джонни Уокера", и из «Эпплджека»… и Ванью Конева, который не мог погибнуть, потому что был бессмертен, и все-таки погиб, и этого я не прощу ни одному из вас… А рядом несутся парни, и каждый из них думает о том же… а может, и совсем о другом. Откуда тебе знать. Только кажется — всех нас тащит одна и та же тяжелая всесокрушающая волна.
Когда их вернули на борт, Мари выползла из кабины, бледная, взъерошенная, как доковыляла до кубрика — не помнила. Никогда не думала, что это холодное бешенство — тоже я. Да я страшный человек… — и провалилась в темноту, будто выключатель перещелкнулся.
Когда все кончилось, она просто ничего не поняла. Да вся галактика пребывала в недоумении. Мы же победили. Наши пушки смотрели прямо в глаза Лоэнграмму. Но выстрела не было, и мы проиграли. Потому что страна, ради которой мы положили тут три четверти людей и четыре пятых флота, сгинула раньше. Утонула, и настоящее сомкнулось над неумолимо погружающимся в прошлое словом «Альянс».