Время Изерлона
Шрифт:
Она вышла под искусственное солнце Изерлона, щурясь, и увидела Райнера Блюмхарта. Как осунулся за эти безумные дни. Но не отводит взгляда, смотрит прямо ей в глаза.
— Я сходил с ума от беспокойства.
— Я тоже.
— Я люблю тебя.
— И я.
— Мэри, давай поженимся.
— Что? — она, наверное, плохо слышит. — Что ты сказал?
Он повторил.
Изерлон. Невеста
Фройляйн Мариендорф: герцог Лоэнграмм, я думаю, вы объединились с Феззаном и сознательно позволили им похитить кайзера. Я не права?
Герцог Лоэнграмм: Вы правы.
Э.Г.Крангерт. Хроники времен Райнхарда I. — Феззан, 11 г. Новой эры.
Настоящим я официально подтверждаю, что террористы похитили его величество кайзера Эрвина Йозефа. Местонахождение его величества, как и местонахождение беззаконных преступников, похитивших его величество, выяснены. Эта банда преступников — бывшие аристократы, возглавляемые прежним посланником Империи в Феззане графом Иоганном фон Ремшейдтом. Негодяи, укрывшись среди мятежников, называющих себя Альянсом свободных планет, незаконно объявили о создании правительства в изгнании. Таким образом, я заявляю: остатки аристократии, беззаконно и трусливо похитившие кайзера с целью повернуть ход истории и силой захватить права, установленные людьми, поплатятся за свое злодеяние. Честолюбцы из Альянса свободных планет, которые вместе с ними участвовали в беззаконии и планируют мятежную войну против мира и гармонии во вселенной, не избегнут той же судьбы. Этот неверный выбор должен быть исправлен подобающим наказанием. Преступникам нужны не дипломатия и не убеждения. У них нет ни способности, ни желания этого понять. Только сила способна показать им их глупость. Следовательно, неважно, сколь много крови будет пролито, принимая во внимание, что совершили эти безрассудные преступники и заговорщики.
Вспышка сверхновой. — Сборник документальных материалов о кайзере Райнхарде I.
– <Феззан, 4 г. Новой эры
Дарите женщинам цветы! Цветы не просто украшают нашу жизнь, это основа целой индустрии, обеспечивающей работой ботаников и селекционеров, садовников и работников оранжерей, продавцов и дизайнеров.
Житейские советы
Теперь они строили планы на будущее.
Райнер все-таки был невозможен. Сделав предложение впопыхах, под влиянием порыва, он счел, что был недостаточно галантен. Он же собирался — по всем правилам, в торжественной обстановке, можно даже при свечах и уж непременно с шампанским. Ну или с красным вином. Поэтому он объявил, что намерен компенсировать все пропущенные пункты. Что это такое — познакомились, два раза потанцевали, поцеловались, поругались — и сразу давай поженимся. Где ухаживания? Пусть не по порядку, но ухаживания будут.
Поначалу Мари это ужасно льстило. Они встречались, чинно гуляли, шли в кафешку или в кино, жарко обнимались где-нибудь на заднем ряду кинотеатра или в тени кустов изерлонского парка, пока никто не видит. Они вместе являлись на офицерские гулянки, и Райнер не отходил от нее ни на шаг, и обнимал ее, кружась по залу, и сообщил всем и каждому, что Мэри-Сью Беккер — его невеста.
Но он был до невозможности приличен. Когда кровь начинала стучать в ушах, голова кружиться, а руки дрожать — он останавливался, извинялся и уходил. Не выдержав, однажды Мари намекнула, что она вообще-то не против добрачных отношений… ну ты понимаешь, милый, жениться нам и вправду не время, но есть некоторые радости, которых, я же знаю, мы хотим оба… так почему бы?.. Он залился краской, опустил свои невозможно длинные ресницы и буркнул, что вот для этого точно необходимо жениться. Она не могла понять его упрямства, но смирилась. По крайней мере пока.
Катилось лето, на Изерлоне было тихо, хотя работы — невпроворот. После весеннего военного кошмара — осады — станция была настолько потрепана, что и в августе еще шел ремонт. Сами изерлонцы никогда не называли отшумевшее сражение "Битвой двух крепостей", — это именование полюбилось телевизионщикам и высшим чиновникам с Хайнессена, а повторять за Трунихтом цветистые обороты было невыносимо. На станции говорили: "когда явилась мадам Гайерсбург" или, еще чаще, — "толстая мадам".
Толстая мадам поломала вооружение, снесла несколько жилых секторов, не говоря уж о производственных, лабораторных и военных. Адмирал Кассельн витиевато выражался, заказывая в метрополии детали и материалы, поскольку фонды, как всегда, урезались, поставки грешили нерегулярностью, а боеспособность Изерлона была в плачевном состоянии. Механики работали в три смены, гарнизон в передышках между учениями тоже впрягался в общую лямку, и Мари даже научилась покрикивать на солдатиков, чтобы несли тяжелое куда надо, вот тут придерживали, вот сюда подтаскивали, а вот туда не совали свои чертовы пальцы, оторвет же. Дегалли хмыкал, глядя, как она командует, и обещал замолвить словечко о ее производстве в сержанты. "Так мужиков строишь, любо-дорого, — говорил он. — Насчет полка не знаю, а со взводом управишься точно".
Но Мари надеялась однажды перейти в состав совсем другого полка. Летного.
После явления толстой мадам ряды пилотов поредели так же, как и ряды других военных специальностей. Поплан гонял в хвост и в гриву, и надо сказать, после смены в ремонтируемых отсеках это было особенно нелегко. Молчаливо подразумевалось, что все «старенькие» курсанты — а теперь Мари была уже «старенькой» и хихикала, глядя на «новеньких», чьи ошибки ужасно напоминали ее собственные, — так вот, подразумевалось, что все «старенькие» вскоре получат официальные звания пилотов и нашивки младших офицеров.
Аннелиза рассталась с Попланом и завела роман со здоровенным медбратом из второго госпиталя. Это привело к переменам в ее карьере: в начале июня она уволилась из столовой и устроилась к своему парню в отделение санитаркой. Там тоже работы было невпроворот. Лежали вперемешку свои и чужие, подобранные с обломков имперских катеров и шлюпок. Некоторые очень тяжелые. Собственно, тех, кто пострадал легко, к моменту поступления Аннелизы на работу по большей части уже выписали. Но тяжело пострадавших тоже хватало. Так что виделись теперь подружки совсем редко. При встрече Аннелиза жаловалась, что Стефан ревнует ее сразу к пяти тяжелобольным офицерам, особенно к двоим имперцам из третьей палаты. Говорит, они галантные, а она имперка, где уж тут устоять. Только то, что беднягам было ни до чего, служило Аннелизе некоторым алиби, — заживающие ожоги мучили и допекали обоих, а у Иоганна еще и сломанная нога не желала срастаться. Девушка очень жалела Иоганна и Фрица, постоянно дулась на Стефана и даже забывала иной раз спросить у Мари о Райнере — чего спрашивать, когда у них по определению все хорошо, у жениха-то с невестой?
К августу стало ясно: передышка, дарованная Изерлону после посещения толстой мадам — свыше ли, или, может быть, стараниями нашего адмирала, — заканчивается. Правительство на Хайнессене учудило очередную чудовищную глупость. И ладно бы просто приютили маленького кайзеренка, вывезенного сумасшедшими аристократами из Рейха. Поселили бы где-нибудь в системе Дагон или Гандхарва на дальней планете, в домике с садиком, да открещивались: ничего не знаем, приехали какие-то беженцы, мало ли их к нам сбежало за двести лет, всех не упомнишь. Нет, надо было объявить на всю Галактику, что вот этот пацан — кайзер Галактического Рейха, законный правитель, а вот это сборище беглых дворян — его законное правительство, и показать большую фигу герцогу Лоэнграмму.
Мари из ее трюма и то было ясно, что Трунихт сделал глупость. Но Альянс ликовал, кидая в воздух шляпки и даже некоторые черные береты с особо деревянных военных голов.
Мало того, это ублюдочное правительство сманило со станции, из-под крыла нашего адмирала, старика Меркатца. Того самого Меркатца, который, без преувеличения, спас Изерлон от толстой мадам. Не один спасал, конечно, все спасали, но его вклад был куда поболее, чем у многих. Команда «Гипериона» особенно сокрушалась по этому поводу: все помнили, как Меркатц водил их в бой, когда адмирала Яна еще не было на станции и командование коллективно пыталось уверить противника, будто на самом деле Ян на месте и руководит обороной.
Ясно было, что воинственный герцог Лоэнграмм не простит Альянсу истории с кайзеренком. По станции ходили слухи, что он сам ее и устроил. Закрыл глаза, когда надо, чтобы мальчишку украли без помех. А теперь пользуется. Любит, говорят, повоевать. Сожрет, сожрет всю Галактику, дай только срок и повод.
Что же, Трунихт дал повод.
Хлопот теперь не оберешься.
Изерлон. Жених
Воспоминания, в том числе ностальгические, не в точности воспроизводят ход прошлых событий, а включают в себя субъективные оценки и ошибки того, кто вспоминает. В этом заключается парадокс ностальгии: люди тоскуют даже по ужасным периодам прошлого.