Время красивых людей
Шрифт:
Свернули было по старому маршруту, через Ресавску – к широкой Кнеза Милоша, но нарвались на баррикаду, уже не на скорую руку из подручных средств, а грамотно возведенную. Металлические заслоны, которые использовались в мирное время для дорожных работ и массовых мероприятий, были укреплены джутовыми мешками с песком. Вдоль стояли люди в жандармской униформе пополам с ребятами в таких же, как у Марко, черных пухлых куртках. Алиса развернулась и впервые с выхода из квартиры встретилась взглядом с Микой. Мазнула глазами по госпоже Марии, наскоро оценила, как на удивление бодро шла пожилая женщина, и как на ее лице не было ни растерянности,
Пошли по другой улице, но снова вышли к баррикаде. Вместо жандармов стояли люди в штатском, с одним из них спорил рослый пузатый мужчина в резиновых шлепанцах и ветровке поверх несвежей футболки.
– Слушай, брат, понимаешь, брат, дом у нас вон там, горит. Как так-то, брат? Ну сделай что-нибудь, брат.
– Не положено.
– Брат, ну вы ж тут сила, ну хоть пожарных вызвать.
– Город перекрыт. Подождать надо.
– Чего ждать-то, бре? Чего?
– Город перекрыт, – повторил полицейский, а когда мужчина в шлепанцах попробовал еще раз, замахнулся прикладом автомата. Мужчина по-щенячьи взвизгнул и потрусил в другую сторону, шлепая задниками и натыкаясь на спешащих навстречу людей.
Попробовали другую улицу. Идти становилось сложнее, людей прибывало. Все подступа к крупным центральным улицам оказались перегорожены баррикадами. Из центра стали доноситься крики и отдаленные щелчки оружейных выстрелов. Где-то рядом горели здания, и поднявшийся ветер разносил пепел и удушливый запах. Вместе с ними в воздухе на ветру метались лоскутки слов и слухов: взяли Парламент, вешают президента. Да нет, заслали мирных парламентеров, будет добровольная передача власти. На небоскребе «Београджанка» снайперская точка, будут стрелять всех, кто в зоне видимости и не в военной форме. Да нет, на самом деле там вертолетная площадка, только непонятно: кто-то будет улетать из города или наоборот, прилетать, а если прилетать, то что привезет с собой – новости, листовки, паспорта, оружие?
Когда почти дошли до очередного кордона, Алиса встала на углу здания, прижалась спиной к стене так, чтобы беспорядочно снующие люди ее не задевали. Мика с госпожой Марией подошли почти сразу, Марко подоспел через несколько секунд.
– Чего стоишь, русская?
– Наблюдаю. Помолчи, пожалуйста, две минуты.
Алиса смотрела на мужчин в синей униформе, которые держали переход закрытым.
Она вспомнила, как в прошлом году в день белградского прайда оцепили центр по периметру маршрута радужной колонны и выставили кордоны. Было воскресенье, и полицейские были так же недовольны, как и люди, которые хотели пройти в кино или любимую кофейню, а вынуждены были разворачиваться и на ходу менять планы.
Алиса тогда не попала в единственный открытый супермаркет на районе, который по воскресеньям закрывался в три, и до понедельника дома оставался только кофе. Она подошла к оцеплению, чтобы узнать, что к супермаркету сейчас нет ни одной открытой дороги, угостила мрачного полицейского по имени Жаре зажигалкой и минут десять поговорила с ним о том, что в охране улиц после футбольного матча между «Партизаном» и «Црвеной звездой» стоять хуже, и что так-то он ничего против не имеет, пока «эти» занимаются своими «этими штучками» дома за закрытой дверью, а вообще известно же, что главный человек на букву «п» в стране – президент Вучич, который отъел себе щеки хоть на хлеб намазывай.
Интересно, в каком карауле стоял сегодня Жаре. Знал ли он, как вешали
– Ты кого-то знаешь из тех парней, Маки?
Алиса кивнула в сторону кордона. Марко прищурился, присмотрелся.
– Не признаю вроде.
– Тогда подойди к ним, пожалуйста, вон к тому, второму справа. Поговори.
– О чем?
– Спроси, какие улицы перекрыты, куда отсюда вообще можно сейчас попасть.
– А куда мы хотим?
– На Баньицу, – сказал Мика.
Оба повернулись к нему, и Марко поцокал языком:
– Тебя не спросили, танцор балета.
Мика ему не ответил, посмотрел на Алису. Она встретила его взгляд и едва заметно кивнула. Они дали друг другу обещание, каждый свое. Ее танцевальные кроссовки остались в квартире, ее час в бережных руках Мики остался в разоренной школе, и не было совершенно никакого смысла требовать, чтобы обещания мирного времени имели хоть какой-то вес, когда горит город. Но ее обязательство Мике было сделано принесено после того, как их время разломилось надвое, разделилось на «до» и «после». Все слова данные «после», должны были исполняться, иначе какая вообще цена могла быть у слова? А кроме слов у Алисы никогда ничего и не было.
– На Баньицу, – сказала она. – Спроси их про Баньицу.
– А чего не ты?
– У меня акцент. Примут опять за словенку, проблем не оберемся. А даже и за русскую, я же не знаю, кто у них сейчас в фаворе.
Она умолчала о том, что знает таких мужчин, как этот второй справа. С другими мужчинами они поделятся и новостью, и шутейкой с крепким словцом, и сигаретой, но стоит с ними заговорить женщине, как слова проходят насквозь, колышут что-то легонько внутри как тюль на ветру, но не задевают ничего по-настоящему так, чтобы получить ответ.
– Ладно, спрошу.
Марко помялся с ноги на ногу, а потом все так же вразвалочку зашагал к заграждению. Шел широким шагом, но Алиса со спины видела, как он горбится в холке, как подбирает плечи и вжимает голову. Смотрела, как подошел к кордону, спросил о чем-то, выслушал короткий ответ. Полез в карман, достал пачку сигарет, и полицейский вытащил одну, а потом и его соседи слева и справа угостились. Зажигалки у них были свои.
Марко убрал пачку в карман и еще что-то сказал. Алиса всматривалась и пыталась прочитать по губам, что отвечали ему мужчины в форме. Даже не заметила, как за плечом потеплело. Мика встал за спиной, тоже всмотрелся через ее плечо. Алиса коротко резко вдохнула, да так и задержала воздух. Сердце, бившееся чаще от тяжелого заплыва по заполоненным людьми и паникой улицам, замерло кроликом, который только робко прял длинными ушами и косил круглыми глупыми глазами.
– Долго они, – сказал Мика.
– Все в порядке, – шепотом ответила Алиса, все еще глядя в одну точку и не поворачивая головы – Смотри, Марко голову вжимать перестал. Вытянулся. Повыше стал. А тот, в форме, наоборот, плечи опустил. Расслабился. Пачку ему отдай, Маки, у них же своё закончилось. Давно стоят. И с дисциплиной у них жестко.
– Ты откуда знаешь?
– У всех троих сигарет нет. Давно бы уже кого-то послали. Если не к своим, то в ближайший ларек. Тем более, там сейчас даже платить не нужно. А у прохожих не стрельнули. Не положено, значит, заговаривать. Хорошо, что Марко пошел. Он, считай, свой. Потому и говорят сейчас. Давай, Маки, пачку.